Я сама себя сейчас осуждаю за дерзость, но что мне терять? Была теплой, милой и уютной, а в итоге меня рожей ткнули в грязь. И, конечно, я боюсь оставлять Артема с Макаром, но он ведь — гордый отец, поэтому я не должна сейчас бежать и вырывать из его рук сына, который увлеченно жует кончик галстука.

— Пирожное — это святое, — хмыкает Юра, когда Макар выходит из гостиной.

— Если ты не заметила, то он в ярости, — Валерий чешет щеку.

— И что? — уточняю я с нотками отчаянного нахальства.

— Для него это будет полезно, — Валерий улыбается и тянется к чашечке с чаем. — Мужикам иногда надо позлиться.

13. Глава 13. Моветон

— Доходчиво разъясни этой тупой стерве, чтобы она сидела тихо, — заворачиваю грязный подгузник, кидаю его в глубь багажника и выдергиваю влажную салфетку из упаковки. — пусть не рыпается.

Артем хмурится, когда я вытираю его попку, и кривит моську. Та еще задачка менять подгузник сыну в багажнике. Благо, что сумка со всеми его детскими штуковинами осталась в машине.

— Насколько доходчиво? — спрашивает хриплый мужской голос.

— Без насилия, положись на свое ораторское искусство, — застегиваю памперс, и Артем недовольно фыркает, когда я тянусь к его модным штанишкам. — Брючки все же придется надеть.

— Да я не собирался…

— Я не тебе.

— Понял. Тогда до связи.

Если у Ули получается поменять памперс за пару минут, то я вожусь с Артемом непростительно долго, и эта возня меня жутко выматывает, потому что сын в такие моменты решает показать мне характер. Уворачивается, пинается, сердито агукает и всяческие высказывает мне свое презрение. Моя мать как-то раз сказала, что он в этом младенческом бунтарстве похож на меня.

— Я все равно надену на тебя штаны, — откладываю телефон. — Тема, я тоже упрямый.

И в борьбе с грудничками важно быть нежными и аккуратными, чтобы суставчики не вывихнуть и мышцы не потянуть, и мой сын будто об этом в курсе. Насупившись, яростно сучит ножками, кряхтит и краснеет.

— Вот только не надо… — заглядываю в его глаза.

Делает вдох, открывает рот и орет. Да так орет, будто я его режу, а не одеть пытаюсь. Ко всему прочему он хочет еще и подгузник снять, чтобы точно мне показать, кто тут Альфа и ,видимо, в его мире крутые мужики ходят голопопыми.

— Ну, хорош, — подхватываю Артема на руки, а он и не думает успокаиваться.

У меня в любой момент могут перепонки лопнуть от его визга, и я готов поднять белый флаг и согласиться, что необходимо сжечь все штаны на свете, лишь бы Артем затих. Шагаю вокруг машины, укачивая сына, который дико и отчаянно горланит. Мне кажется, он сейчас лопнет от своей обиды и злости.

— Да его мне, — я не сразу понимаю, что позади меня стоит Ульяна. — Он кушать хочет.

Разворачиваюсь к ней, и она уверенно забирает из моих рук Артема:

— Побыл тихим мальчиком и хватит на сегодня, да? Хорошего понемножку.

Я, если честно, ждал, что Уля кинется на меня с обвинениями, что я, например, уронил Артема или ударил, учитывая то, как он плачет, но, видимо, она различает тональности детского крика.

— И тебе бы стоило попрощаться с Викой, Валерой и Юрой, — укоризненно шепчет она и прячется в машину. — Сам меня вынудил приехать сюда, а теперь ведешь себя непонятно как.

— Я тебя просил без глупостей, — сажусь за руль и оглядываюсь. — Что ты устроила? Может, пойдешь всем растрезвонишь о нашей личной жизни?

— С этим справится моя сестра, — прижимает Артема к груди, который голодно угумкает и сосредоточенно замолкает.

— Я так не думаю. Если она сама не понимает, что надо заткнуться, то ей придется объяснить.