— Кстати, почему она не сказала тебе, что в гости заглядывал мой дядя? — откидываюсь назад.

— А почему тебя интересует этот вопрос?

— Потому что мой дядя специально покрасовался перед консьержкой, и он знает твою привычку допытывать то слуг, то няню… Он знал, что консьержка настучит на него. Ему было важно, чтобы ты понял, что он был у твоей любовницы, которая проглотит язык. Вот, меня и интересует, почему она решила не говорить тебе о таком важном событии, как мой дядя? Между вами нет доверия? Кто ты для нее, Валер?

16. Глава 16. Вопросы

Юра преподает жесткие уроки жизни. Не сказала мне Лада, что приходил злой и страшный дяденька, но подловила консьержка, которая поделилась, что захаживали тут странные типы и, кажется, держали путь к той милой девочке, что живет на третьем этаже.

Я ждал, что Лада встретит меня в слезах, но нет. Открыла дверь с улыбкой. Да, взволнованная, немного нервозная, но так и не поделилась тем, что приходили гости. Первая мысль — он пригрозил ей, что свернет шею, если не скроется из моей жизни. Вторая — предложил денег. Третья — пообещал убить всю семью.

Не знаю почему, но сам я не лез с расспросами и ждал. Ждал и наблюдал за Ладой, которая заговорила, но не о Юре и его угрозах, а о том, что у ее мамы проблемы и она так мечтает купить ей квартиру, чтобы она смогла переехать из деревни, где нет воды. Короче, дом старый, разваливается, а ипотеку не одобрят и прочие жизненные проблемы обычного человека, который живет на маленькую зарплату сельского учителя.

— Теперь ты затих, Валера, — хмыкает Вика. — Дядя что-то вскрыл в ваших отношениях?

— Что он мог ей сказать?

— Он провокатор, — тихо вздыхает. — Но провоцирует не ложью, а честностью, Валер. Если сложить два плюс два, то я могу предположить, что он сказал ей, как обстоят дела в нашей крепкой и дружной семье. Она же хочет, чтобы ты к ней ушел, а вот незадача, слишком много подводных камней, о которые можно ножки порезать. Она же про любовь говорила. Может, о любви и побеседовали. О ее цене, которую придется тебе заплатить, если посмеешь некрасиво поступить с ним.

— Либо он играет еще изощреннее, — сжимаю руль.

— Главное, что у меня в ваших играх роль не меняется, — голос у Вики уставший. — Господи, это мне, что, придется еще и твоему двоюродному брату детей рожать? Или они вынудят его усыновить тех, кто после тебя останется, если ты не в милость попадешь?

— Вика, я беру год не для развода с тобой, — медленно выдыхаю. — Да, черт тебя дери, ты меня слушаешь, нет?

Соня в люльке недовольно покряхтывает. Мы замолкаем, почти не дышим, но она все же заводится в слезах.

— Вот молодец, — зло шепчет Вика. — Разбудил!

Расстегивает блузку, аккуратно берет Соню на руки и прикладывает ее к груди:

— Папа у нас нервничает. Наверное, проблемы с другой тетей, — кидает на меня раздраженный взгляд. — Да?

— Она меня за нос водит, — говорю я и замолкаю.

Зачем я это сказал? Чего я жду? Поддержки от жены, которой изменяю?

— А ты ее — нет? — Вика закрывает глаза, а Соня довольно причмокивает. — Валер, ты ей позволил думать, что можешь к ней уйти. Я не знаю, любовь ли у нее к тебе или другой интерес, однако она почему-то посчитала, что имеет право заявить о себе. И ведь у тебя есть возможность сейчас взять и уйти. Да, конечно, дядя рассвирепеет, но если у вас любовь, то ты будешь бороться.

— Ты меня толкаешь в объятия любовницы?

— Ну, хоть кто-то должен быть из нас счастлив? Ты найдешь там счастье? Ты эти два дня был счастлив?

— Нет.

— Почему?

— Потому что… — щурюсь на светофор. — Потому что все не так, как было неделю назад.