— Я немного обескуражен. Какой повод?

— Разве для ужина с любимым мужем нужен повод? — отвечаю вопросом на вопрос и дефилирую на кухню.

Едва сдерживаюсь, чтобы не закатить скандал и потребовать объяснений от Саши, почему он опоздал на пять минут и подвести криками к истерике, что я знаю о его любовнице. Я в курсе, что не было у него никакой встречи с инвесторами или партнерами, но разве можно поверить в то, что я случайно столкнулась с его шлюхой в бутике нижнего белья и подслушала их разговор?

Возвращаюсь с пирогом и лживой улыбкой радости к мужу, который торопливо прячет телефон в карман брюк.

— Кто тебя беспокоит? Инвесторы? — ставлю противень с румяным пирогом на доску из белого клена. — Подчиненные?

— Спам, — Саша пожимает плечами. — Очередная рассылка.

И имя этой рассылке Анюта? Лицом бы Сашу в пирог несколько раз.

— Встреча с инвесторами прошла успешно? — подхватываю со стола нож и крепко его сжимаю.

Если я сяду в тюрьму за убийство неверного мужа, то очень подпортит будущее Дениске. Да и не имею я лишать его отца жизни без конкретных доказательств измены. Я не хочу выглядеть истеричкой, а еще мама настаивает, чтобы я была умной девочкой, которая оставит Анюту ни с чем. Так что, я еще не совсем понимаю, какую стратегию мне выбрать, чтобы остаться в выигрыше и с непосрамленным достоинством.

— А у тебя как день прошел? Как твой бутик?

— Акция со скидками идет отлично, — убираю локон за ухо. — Вот на днях новую коллекцию будем развешивать и оформлять зал.

— Ты у меня большая умница.

И эта большая умница желает отрезать твое хозяйство и скормить его тебе, но вместо этого она опять улыбается.

— Как Дениска? У бабушки?

Не буду рассказывать, что его сын вздумал жениться. Мы же договорились, что Денис сам папе всё поведает, когда примет окончательно решение о свадьбе.

— Завтра ты должен его забрать. Я к восьми утра поеду на склад.

— Хорошо.

Разговор как-то не клеится, а я продолжаю стискивать нож. Вдох и выдох и ласковая улыбка.

— Машке муж изменяет, — погружаю нож в пышный пирог с говядиной и карамелизированным луком, пристально глядя на супруга.

— Какой Машке? — едва заметно напрягается.

— А у них ребенок, — вытягиваю нож и делаю новый надрез в тесте с ароматной начинкой. — Милый…

— Да, Евушка?

— Нас же это не коснется? — ласково улыбаюсь. — Это ведь, наверное, так больно, когда близкий человек тебя предает.

— Нет, не коснется, — слабо улыбается. — У нас все иначе.

— Это радует, что ты у меня, — кладу кусок пирога на тарелку, вглядываясь в лицо Саши, и повторяю слова мамы, — приличный мужчина.

Глаз не отводит. Смотрит прямо, но над бровью у виска пульсирует венка гнева. Ему не по душе мои разговоры.

— Салатик забыла, — откладываю нож и бегу на носочках из столовой, — твой любимый.

Через минуту ставлю чашку салата в центре стола. Саша принюхивается и поднимает недоуменный взгляд:

— Там, что, сельдерей?

— Да, — невозмутимо накладываю салата в тарелку мужа. — Свежий, ароматный, у бабульки-дачницы купила.

— Но я не люблю сельдерей… — тихо и сердито отвечает Саша, опешив от моего милого голоска.

— Что-то ты в последнее время ко мне без причины придираешься, — выпускаю капризные нотки, и рука у меня правдоподобно дрожит.

Вот теперь я позволю себе немного эмоций, который бурлят во мне и выплескиваются. Да, не по тому поводу, но я дам себе чут-чуть свободы, иначе у меня сердце не выдержит.

— Что?! — брови Саши ползут в изумлении на лоб. — Нет, я… Ева…

— Я ведь стараюсь! — я даже всхлипываю. — Выкраиваю время для нас двоих!

Саша выхватывает тарелку из моих рук и ставит перед собой, сжав кулаки.