— Какие новости? — поднимаюсь на возвышение и опускаюсь на трон, обитый белым бархатом.

— На несколько месяцев в лес ушел… — зло начинает мой дед и хмурит седые брови.

— Тому были причины, — низко и утробно рычу я в ответ. — Верховный Жрец, вероятно, тебе доложился, раз ты тут со своими дружками поселился. Если так, то должен был сказать, что опоил меня отравой.

— Где Илина, твоя супруга? — зло щурится.

— Все еще в лесу.

При упоминании имени Илины, кажется, желудок переворачивается, а кишки связываются в узел. Голова гудит, а позвоночник будто идет трещинами. Адски больно. И я на грани обморока, но я вышел на свет и я не уступлю придурочному волку, который готов привести все к краху из-за Илины и оставить своих потомков диким зверьем.

— Мы все знали, что вы вернетесь, Альфа, — заискивающе говорит один из Старейшин, и мой дедуля закатывает глаза, — Лес не отказался от вас. Ваша сила неоспорима.

— Да хорош подлизывать, — дед кривится.

До сих пор бесится, что я его попер с места Альфы по воле Леса. Вот теперь заведует стариками и делает вид, что очень важный в своем статусе Первого Старейшины.

— Вы свободны, — закрываю глаза под новой волной боли и едва сдерживаю рык.

Мышцы словно режут ржавым ножом, а под ногти загоняют иглы, смазанные ядом. Во рту чувствую вкус крови.

— Тяжко тебе? — спрашивает дед, когда старейшины покидают гуськом приемный зал.

Поднимаю взгляд и глухо рычу на него, намекая, что и ему пора оставить меня.

— Вестар совсем плох стал, — хмурится.

— Да пусть уже сгниет где-нибудь в кабаке…

Дед к нему всегда тепло относился. Баловал, потому что тот был мягким и ласковым к нему.

— Займись им, Ивар. Он твой брат.

— Я не буду с ним нянчится, — сплевываю кровавую слюну и вытираю губы. — Мне жену надо вернуть из леса, дедуль. И он меня подставил с одной лишь целью. Знатно мне поднасрать.

— А ты как бы и ни при чем, да? — наклоняется и вглядывается в глаза. — Видел я твою шлюшку. Симпатичная девочка и талант у нее в чарах есть, но я не считаю, что она тебе сейчас поможет в таком состоянии. И, кстати, как ты думаешь, кто развел Мариуса на эту тряпку-то, чтобы выцарапать тебя из леса?

— Ты? — хмуро отзываюсь я.

— Верни жену и займись братом, — дед прикладывает руку к моему лбу, и на секунду боль отступает. — У тебя жар.

— Я в курсе.

— Ты должен взять себя в руки, Ивар, и показаться на публике с женой, — убирает ладонь. — И с братом. Приведи уже их в чувство, дружочек. Никто не просит тебя нянчиться с ними.

Шагает прочь, у дверей притормаживает и оглядывается:

— Тряпку все равно придется снять.

— Я знаю, — медленно выдыхаю и встаю, и меня охватывает сильная судорога.

— Будет больно, Ивар.

— А ты откуда знаешь? — смотрю на него исподлобья.

— Кровь у нас с тобой одна и она дурная.

Стискиваю зубы, сбрасываю заговоренный шелк, и с меня словно кожу содрали наживую с кусками мышц. С криком падаю на колени, ослепнув от боли, в которую ухожу с головой на несколько минут.

— Милостивая Луна… — очухиваюсь на спине и сглатываю. — Стоило предупредить…

— Я предупреждал.

Зверь предпринимает попытку прорваться, но я сжимаю кулаки и с рыком стискиваю зубы, не позволяя ему взять под контроль даже мизинец на ноге:

— Она будет рядом, но на моих условиях.

20. Глава 20. О, нет...

— Господин, охотники вернулись… С вашей супругой…

Я и так это знаю. До меня долетает обрывки ее ярости, ненависти и звериного отчаянья вместе с тихим поскуливанием.

В приемную залу двое охотников втаскивают Илину. На морде намордник из железных прутьев. Глаза бешеные, вся пасть в кровавой пене, лапы закованы в цепи. Дергается, рычит и беснуется. Белая шерсть в багровых разводах.