Он распрямился. Ладонь скользнула по каштановым волосам, волной упавшим на лоб.

– Да ты что-о-о? – ядовито протянула я. – И курить ты бросишь с понедельника!

– Я не курю, Элион, – Филипп непонимающе моргнул, но к счастью, не стал цепляться. – А Салли… Ты должна меня понять. Она моя первая любовь.

Он взял паузу, чтобы перевести дыхание. Я внимательно следила взглядом за Филиппом, который отошел в сторону, садясь в кресло. Как за опасным зверем. Он уперся локтем в подлокотник, роняя лоб в ладонь, начиная говорить как-то устало. Ах да, гордость заела перед женой извиняться! Такой великий позор для героя-любовника!

– Мы познакомились на балу, при дворе. Я был еще совсем юнцом, она и подавно девчонка-девчонкой. Нас потянуло друг к другу. Она сбегала ко мне на свидания под луной, а писал ей глупые письма. Дальше мы не зашли, не успели… Ее семья переехала на другой конец Денлана, и все забылось. Я встретил тебя, даже не думал о Салли, клянусь! Не вспоминал. Так, юношеская влюбленность, с кем не бывает? Это все прошлое, и я не понимаю, к чему ты изводишь меня расспросами! – Филипп с досадой ударил кулаком по подлокотнику. – Если я давно не чувствую к ней ничего! Просто мы случайно встретились, когда я ездил в столицу, совсем недавно. Сам не знаю, как все закрутилось.

– Ага, – хмыкнула я, ничуть не проникнувшись этой исповедью. – Сам не знаешь, как притащил ее в дом, разложил на комоде, а потом решил избавиться от ребенка, чтобы развестись со мной без угрызений совести! Куда мне тягаться с первой любовью, конечно!

Филипп взвился на ноги. Сжатые кулаки, напряженное сильное тело, горящие зеленые глаза, чуть встрепанные мягкие волосы… Я вжалась в подушку. Ведь он был в бешенстве и… о, если существовало бы божество гнева, его следовало бы изображать так! Смертоносно прекрасным в этом сверкании взгляда и поджатых чувственных губах.

– Замолчи! Хватит подозревать меня во всех смертных грехах! – прорычал Филипп. – Ты изводишь себя, девочка! То нервы, то голодовки. А в твоем положении капризы неуместны. Смотри, Элион, доведешь, и я… я попросту свяжу тебя и буду кормить силой!

Я только сейчас заметила, как расширены его зрачки. Неужели голос Филиппа был таким горячим не только от гнева? Ой, нет, только желания со стороны новоиспеченного мужа мне не хватало!

– Н-не надо, – пискнула я, решив больше не дергать тигра за усы. – Ты прав, Филипп, я… слишком заупрямилась. Это может навредить малышу. Только разреши, я сама пойду к кухарке?

– Это еще зачем? – Филипп склонил голову к плечу, глядя с подозрением. – Тебе принесут все в комнату!

Я едва подавила рвущееся с языка: «А что? Снова подлить что-то не терпится?»

– Ах, мне так дурно, так мутит! – я картинно откинулась на подушку, прикрывая глаза. – А если я побуду какое-то время среди ароматов еды, может, станет немного легче, и аппетит вернется! Лекарь так сказал.

– Э-э… вообще-то, от запаха еды тошнит еще сильнее.

Я приоткрыла один глаз, чтобы насладиться видом растерянного Филиппа, и закрыла обратно.

– Ты был беременным? Нет? Вот и не лезь! Не то попрошу креветок с персиками из баночки! В полночь! – драматично припугнула я.

Филипп непонимающе покосился на меня, но отвел к кухарке. Сидя там, недалеко от очага, я принялась изображать страдалицу. И попросила прямо при мне сварить картошки с пылу с жару и нарубить свеженький салатик из овощей. Хорошо, что мужа рядом не было, можно вить веревки! Следить, чтобы уж точно ничего не подсыпали. Поставив передо мной тарелку, кухарка выскользнула в коридор. Похоже, пришел ее муж, который работал у нас конюхом.