Опускаю крышку ноутбука, телефон пихаю в карман, делаю долгий вдох, потягиваясь, затем бодро поднимаюсь на ноги. Ночные покатушки с Рузанной не особо меня утомили, времени отоспаться был вагон. Жалко, конечно, что она со мной не поехала под утро. Не факт, что был бы секс. Хотя кому я лгу? Дожал бы. Выхожу из кабинета, улыбаясь.

Пусть отходит пока от потрясений. После будем дожимать.

– Матвей Осипович, уже уходите? А я обед накрыла, – экономка выглядывает из кухни, когда прохожу мимо.

– Роза Батьковна, – поддразниваю, – вы оставьте на столе. Вернусь, оценю.

Роза приходит пару раз в неделю – прибраться, приготовить, навести порядок в домашних делах, забирает и отвозит вещи в химчистку, заказывает клининг, если надо, в общем делает всё, на что у меня нет ни времени, ни желания.

– Нельзя ж голодным ехать. А для папы захватите? Я там в контейнеры положила.

Роза мне досталась в наследство от отца, можно сказать, она питает к нему особую слабость и немного злится, когда я над этой привязанностью иронизирую.

– Он на диете, – подмигиваю, но Роза всё равно настойчиво впихивает мне в руки пакет с едой.

На Приморском шоссе как всегда небольшое столпотворение на выезде из города, я не перестраиваюсь, двигаюсь в своём ряду, потому что торопиться особо некуда. Да и незачем. Никуда отец не убежит, только ругаться будет, что задержался.

Когда показывается Сестрорецк, сворачиваю налево. Покружив по улочкам, паркуюсь у частного дома, неподалёку от Кардиологического центра. Специально снял здесь жильё для отца, чтобы быть поближе к больнице, но не в ней. Я достаточно щедро финансирую его лечащего врача, чтобы тот примчался в любое время дня и ночи по первому зову.

– Как он? – спрашиваю у сиделки, едва переступив порог.

Полноватая женщина лет пятидесяти с забавным именем Матильда закатывает глаза. На ней медицинская роба и халат с утятами, который больше подошёл бы для детского отделения. Отца она слегка бесит, но ничего, ему даже полезно. Зато не скучает, потому что Матильда может дать отпор и за словом в карман не полезет. Считает себя тут главной, что, в принципе, правильно.

– Ворчит с утра до вечера. Значит, нормально, – выносит вердикт.

– Приступов больше не было?

– Нет.

– Вот и прекрасно.

Захожу в спальню к отцу без стука. Тот полусидит на кровати, читает «Деловой Петербург». Ему не перестроится, старая школа, привык к бумаге, в электронном формате с планшета он тоже за новостями следит, так как признаёт, что мир не стоит на месте.

Отцу уже далеко за семьдесят, но выглядит он моложе своих лет, даже не смотря на прогрессирующую болезнь. У него шунты в сердце, практически отслужившие свой десятилетний срок эксплуатации, и не понятно, потянет ли он новую операцию. Ждём вердикта врачей.

– Привет, как себя чувствуешь?

– Пока живой, как видишь.

Отводит взгляд от газеты, но её не откладывает. Следит, как я перемещаюсь по комнате. Тут довольно аскетичная обстановка. Светло-зелёные стены, чтобы не раздражаться, светлая мебель. Огромную кровать заменили на медицинскую с регулируемой высотой и подголовником. Загнали аппаратуру. Возле окна столик и уютное кресло. Наблюдательный пункт: отсюда видно улицу и вход на территорию.

Подойдя к окну, отвожу указательным пальцем тонкий тюль, вздыхаю.

– Почему ты не можешь отвечать нормально, как другие родители?

– Как какие?

– Другие.

– Ты других-то не знал, придётся тебе довольствоваться мной, – голос его неприятно поскрипывает.

– Да уж.

Отворачиваюсь от окна, иду к столику и падаю на стул. Чувствую, разговор будет недолгим. Можно было и пальто не скидывать.