– Я не понимаю, как так получилось, что вы, мои девочки, стали так держаться за своих мужиков. И я чувствую в этом свою вину. Из-за того, что я выгнала из нашего дома изменника-мужа, вы, мои дочери, теперь боитесь остаться одни. Что ты, что старшая. Та вообще всё прощает своему обнаглевшему муженьку, лишь бы был. А ты жила с практически незаинтересованным в семье Алексеем и не замечала его недостатков. Тоже по принципу – должен же быть мужчина в доме! — сокрушалась моя мама.

– Я не знаю мама. И не готова сейчас говорить об этом. Мне очень больно. — проговорила я.

– Ты приедешь хоть на недельку?

– Не знаю. Я ищу ещё работу. И развод. Делёж, — начала я.

– На все судебные дела ты уже повлиять не сможешь. Хоть ночуй под дверью суда. На самый худой конец, я могу продать свою квартиру. Или ты сдашь своё жильё и переедешь ко мне. Нет паники и безвыходной ситуации. А без хотя бы короткого отпуска ты не сможешь нормально работать. Жду тебя! — закончила разговор моя решительная мама.

Я положила трубку и внезапно расплакалась. Что же ты, Лёша, натворил? Что наделал с нами?

Как же моя любовь? Она не важна для тебя?

А для меня?

Вновь мучительная ночь. И вновь ненужные мысли. И мучительные воспоминания.

Так и подкидывает память кусочки моей с ним жизни. Как крошечные цветные стёклышки в витраж. С острыми краями...

Утром случилось два события.

Во-первых, я получила на электронную почту предложение о работе. Недалеко от меня. На Тимирязевской. В обед можно смотаться на собеседование.

А во-вторых, мой адвокат Сергей Александрович, позвонил и сообщил мне о регистрации в суде нашего искового заявления. Моего.

Всё. Процесс запущен и неизбежен. Назад хода нет!

Я в этот момент очень остро прочувствовала поворотный момент в моей жизни. В моей истории. Будто этим заявлением я открыла для себя другие возможности, новые вероятности своей жизни.

Похожее состояние, похожее ощущение поворота своей истории, я помню, чувствовала, когда узнала, что беременна, в первый раз.

Это острое чувство — точки отсчёта.

Поэтому в обед на собеседование я летела решительно и не боясь. А что волноваться? Или подойдёт мне работа, или нет. Других вариантов-то нет.

Директор мне понравился. Он был корректен, спокоен и точно знал, чего хочет. И, самое главное, ему было даже удобнее работать со мной на удалёнке. В целом, это предложение работы почти покрывало мою потребность в деньгах.

Конечно, так вольготно, как с Лёшкиной зарплатой, нам жить не удастся, но и нищенствовать не будем. Хватит и на ипотеку, и на проживание.

Что-то знакомое было в облике этого нового директора. Где-то совсем недавно я с таким сталкивалась. Тембр голоса, манера говорить, рост, глаза... Узнавание щекотало на краю сознания, но не пробивалось наружу.

Ну да не страшно. Всё тайное, если так нужно, то выплывет явным.

Просто нужно подождать.

14. Четырнадцатая глава

Вернулась на работу и обнаружила уведомление из налоговой о встречной проверке. Не страшно, но всё одно к одному.

Время и нервы.

Выкинула на время все проблемы из головы и сосредоточилась на работе, пока не раздался звонок адвоката. Сергей Александрович спросил, могу ли я договориться по поводу машины с мужем через нотариуса или нет.

Ну что сказать? Могу или нет? Знать бы, где этот муж бродит ещё, чтобы начать договариваться. Телефон его реально не отвечал.

Хм...

Но на работу-то он, вероятно, ходит?

Ла-а-а-адно. Подумаю об этом вечером. А пока — работать.

Вечером решение так и не появилось.

С одной стороны, очень не хотелось и было унизительно идти незваной. Моральное давление и ощущение себя брошенной ненужной вещью выползли во мне из какого-то средневековья. Ну правда же? Что за бред? В чём мой стыд-то? Это я, что ли, оставляю семью и детей без поддержки и внезапно?