Есть!

— Марина, девочка, не смей умирать, — срывается с губ незнакомым голосом, пока аккуратно ощупываю бездвижное тело.

Твою же мать, как страшно. Как… больно.

— Скорую! Вызовите скорую! — кричит кто-то в собравшейся толпе.

— Боже, Мариночка Андреевна, — всхлипывает женский голос.

— Отошли все! — рявкаю, не выдержав.

Скорая долго ехать будет, боюсь… боюсь не успеет. Очень слабый пульс, светлые волосы заляпаны кровью, которая стекает со лба на её красивое лицо, глаза закрыты, реакции ноль.

Твою мать! Как же у самого в груди давит, будто кто-то яростно рвёт меня на куски изнутри.

— Отошли! — ору на всю округу и максимально аккуратно просовываю руки под не двигающееся тело, поднимаю и несусь к машине. — Что ты стоишь, мать твою? Такси вызови и езжай домой. С неё глаз не спускать, — обращаюсь к водителю и устраиваю Марину на заднем сидении.

— Понял, — кивает мужчина, и я подхожу к нему, держащему мою дочь на руках.

— П-папа, — рыдает моя девочка. — Что с Мариной?

— Всё хорошо, я обещаю, что с ней всё будет хорошо, — слабо улыбаюсь дочери, чтобы успокоить, хотя у самого дрожит голос, руки, да даже ноги трясутся. — Езжайте домой, и будь послушной, — целую её в лоб, пулей сажусь за руль и даю по газам.

Бросаю взгляды в зеркало заднего вида каждые десять секунд, виляя между машин и наплевав на правила движения. Подношу дрожащие пальцы к экрану на приборной панели и звоню в свою клинику.

— Клиника… — начинает заученную фразу девушка.

— Это Миронов, срочно бригаду всех врачей у входа и каталку, — перебиваю её хриплым голосом. — Всех! Срочно, ты поняла?

— Д-да, — отзывается работница, и я отключаюсь.

— Держись, пожалуйста, ты ведь сильная, ты справишься, — проговариваю, бросив очередной взгляд на истекающую кровью женщину на заднем сидении моей машины. — Ты должна справиться, жить. Ты… нужна мне… дорога… ты мне очень дорога, Марина, — признаюсь не только ей, но и себе.