Брови Германа взлетаю верх.

- Я в курсе, Ань, - говорит он, подходя к моему столу, чтобы шлепнуть на него сверху увесистую стопку документов. – Покажи это юристам, а в следующий раз подпишем и закроем все наши вопросы.

Я тяну стопку ближе к себе.

- Спасибо, - мне хочется быть вежливой.

Не то, чтобы этот человек в самом деле заслуживал благодарности.

- Я это делаю ради Давида, - Герман все-таки не удерживается от презрительного взгляда в мою сторону. – Не ради тебя.

Равнодушно пожимаю плечами. Ничего другого я и не ожидала.

Жду, когда Воецкий покинет мой кабинет, но он не уходит.

Стоит и смотрит на меня, будто на непонятный экспонат в музее.

Ерзаю на стуле под его неприятным пристальным взглядом и запоздало понимаю, что столкнула тем самым с коленей открытку.

Картонка соскальзывает с юбки и с тихим шорохом приземляется на пол у моих ног.

Я застываю каменной статуей, а Герман поднимает вверх одну бровь.

- У тебя что-то упало, - говорит он.

Качаю головой, стараясь не выдать волнения.

- Тебе показалось, - говорю и чувствую, что краснею.

Обе брови Германа взлетают вверх.

Я всегда краснею, когда вру, и есть вероятность, что Воецкий помнит об этом.

Паника сковывает мое тело, когда Герман приседает на корточки рядом с моим столом.

Он поднимает с пола Дашину открытку и встает обратно на ноги с ней в руках.

Вертит задумчиво картонку в руках. Касается пальцами бумажных цветов.

- Все-таки что-то упало, - говорит он и кладет открытку сверху на стопку бумаг.

Молчу, не зная, как реагировать. Но Герман, к счастью, не развивает тему.

В кабинет стучит и заглядывает мой секретарь.

- Анна Сергеевна, звонил Карим Надирович. Он просил передать, что заедет сегодня. Очень просил Вас подождать его.

Секретарь уходит, закрыв за собой дверь.

А я смотрю, как багровеет от гнева лицо Германа.

- Это для него ты так разоделась? – спрашивает Воецкий, опуская взгляд на мои ноги, которые ему видно сбоку от стола.

Как же мне надоели его безумные нападки. Во мне тоже немало злости накопилось по отношению к бывшему мужу.

- Это. Не. Твое. Дело! - чеканю я каждое слово. – Я не собираюсь обсуждать с тобой свой внешний вид и рабочее расписание!

- Я запретил вам общаться, - раздраженно напоминает Герман.

Как же я устала от его наглости…

- Герман, ты мне никто, чтобы что-то запрещать.

Встаю из-за стола, чтобы самой уйти из кабинета.

Этого упрямца не переспоришь. Легче подождать, пока он свалит, где-нибудь в другом месте.

Но Воецкий встает на моем пути.

- Повторяю вопрос, Аня: для кого ты оделась так вызывающе? Для Карима? Или, может, для меня?

Пытаюсь обойти Воецкого с боку, но ничего не выходит.

- Ты просто псих! – я почти ору на него, выйдя из себя окончательно. – Это только в твоих глазах юбка до колена считается чем-то неприличным! А любого мужчину, который приближается ко мне ближе чем на километр, ты автоматически записываешь в мои любовники. Это просто бред. Дай мне пройти!

- А ты, хочешь сказать, не такая? – усмехается Герман, грубо хватая меня за плечи и толкая назад.

Я ударяюсь спиной о стену за рабочим столом, а через секунду тело Воецкого прижимается к моему.

- Что ты?.. Нет, пусти меня…

- Как это работает, Ань? – бывший муж прижимает меня к стене, забираясь рукой под юбку. – Я ведь знаю, какая ты подлая дрянь, но всё равно хочу тебя до безумия.

- Не смей меня трогать! - требую я, пытаясь удержаться от истерики. Замахиваюсь и бью по щеке некогда любимого человека. – Ты уничтожил нашу семью и больше не имеешь права даже смотреть в мою сторону.

21. 21

Пощечина отрезвляет Воецкого. Он хватается за щеку, отходя на шаг назад.