Это, конечно, не медицинские заключения, но все же. Больные дети рождаются у тех, кто принимает наркотики на постоянной основе или с частыми перерывами. Остальное все индивидуально.

Если бы Антон был болен хоть чем-то, оно бы проявилось уже давно.

- Выглядишь уставшей.

- Так и есть, сынок. Ты доел?

- Да. Спасибо. Мусор выбросил.

- Хорошо. Нам нужно ехать в больницу.

- Ладно, - он кивает и сразу начинает одеваться в прежнюю одежду, потому что вчерашняя сушится на горячей батарее.

Это все, что у нас осталось. Пара вещей и слава богу, документы.

Мы собираемся и, закрыв дверь на ключ, выходим.

На остановке стоять долго не приходится. Ноябрь ужасно холодный в этом году. Ветер сильный и даже срывается мокрый снег.

Поправляю шарф Антона, и подъехавшая маршрутка полупустая радует.

Мы быстро садимся в нее и занимаем места.

Антон просит телефон поиграть, так как дорога в полчаса — это утомительно для ребенка.

Я проверяю заряд и даю ему свой телефон, сама же с каждой минутой борясь с мыслями.

Понятия не имею, что будет дальше с нами. Мне настолько страшно, что я готова, проклиная все сдаться. Но смотря на моего ребенка, осознаю, что ради него я не буду ломаться. Ради него я даже не стану пытаться опускать руки.

Однако глаза слезятся от воспоминаний и ужаса, окуная с головой в далекое прошлое, поглощающее меня снова.

11. Глава 11

Прошлое

Потеряв ориентиры, я шла вперед и не заметила, как оказалась у дома.

В окнах не горел свет, только в одном виднелся чуть желтый. Тусклый такой. Бабушка оставила для меня ночник.

Улыбка о ней стала грустной, потом и вовсе исчезла.

Что же делать?

Это был единственный вопрос, который я задавала себе всю дорогу и не нашла даже подобия ответа.

Прийти к бабуле в таком виде – нет.

С ее здоровьем… Убьет ее то, что случилось. А иначе и никак. Пойду в полицию. Молчать не стану.

Злость стала выливаться слезами. И я опустилась на холодную скамейку во дворе нашего дома. Пока успокаивалась, замерзла.

Захотелось помыться скорее, но ведь нельзя.

Стоило старой деревянной двери скрипнуть, как голос бабушки донесся до меня.

Не спит.

- Варенька? Ты?

Вот и все.

Навалилась на дверной косяк и закусила кулак, чтобы не рыдать. Не хотелось разреветься вдобавок к рассказу, но разве это было возможно?

- Варя?

Она вышла, тяжело переставляя ноги и будто все сразу поняла, еле разглядев меня в темноте маленькой прихожей.

- Ба…

- Ах… Варя… Варя… что… Кто?

- Бабуль, только не волнуйся…

Подбежала, даже не разуваясь и повела ее в зал, чтобы в кресло посадить.

А там она и заплакала.

- Внуча… Кто же это? Как же так?

Только сейчас я опустила глаза и увидела грязные колготки, куртку, руки. Потому что, когда он открыл двери, я вывалилась из машины кучей и одевалась быстро, валяясь в грязи, ноги не держали. Слышала, как мычал что-то неразборчивое, и убегала все быстрей.

- Сволочи… Сволочи…

Она сокрушалась, а я просила прощения обнимая. Что не была аккуратней, что обещала беречь себя и в итоге…

Одежду сняла, положила в пакет, как бабушка сказала. Но помыться не смогла, хотя тошно было от себя самой.

В полицию пошла одна, дав ей успокоительное и лекарства для сердца. Себе в аптеке тоже купила таблетки специальные.

Выпила.

В отделении приняли почти сразу. Да только посмотрели так, что стало еще хуже.

- О, а вот и официанточка. Весь вечер вчера нос воротила, а тут сама заявилась. Ну, проходи.

Я и не помнила их. Народу много было. Воскресенье ведь. А бар один такой у нас.

Завел в кабинет с двумя столами стоящими перпендикулярно друг другу, буквой «Т».

- Я хочу заявление написать.