На вокзале Упыринска нас встретил дядя Светланы. Максим был немногим нас старше, и дядей его никто из нас не называл.

Увидев, во что одета племянница, он присвистнул. На подруженьке были короткие джинсовые шортики, едва прикрывающие полупопия, и длинная растянутая майка, частично открывающая спортивный бюстик. Длинные ноги ещё были девственно белыми, не тронутыми летним солнышком.

— Свет, и кого ты собралась соблазнять в Усть-Залесье? Смотри, соседа бабки деда Ваню инфаркт хватит от такой красоты.

На мне же был светло-голубой котоновый комбинезон со штанинами до середины бедра, считай, пуританский. Я натянула пониже бейсболку, стараясь скрыть улыбку от подруги. А я ей говорила, что скромнее нужно что-то выбрать. Баба Зоя точно не поймёт. Шуму будет на неделю. Мозг высосет через трубочку. Это она умеет!

— Не брюзжи, Макс! Ты как постоянную пассию завёл, так таким правильным стал, аж тошно! — подруга ткнула сумку в руки парню. — Грузи давай. Нам ещё за сахаром заезжать.

— Чё вещей так много? — трамбуя наши сумки в багажник своего внедорожника, возмутился парень.

— Это тебе только запасные трусы и носки нужны, а нам хочется выглядеть хорошо даже в глуши, — вклинилась я в разговор, подтаскивая ближе к машине объёмную и тяжёлую сумку с альпинистским снаряжением. — Во сколько завтра выезжаем?

Сколько раз мы гостили летом у бабушки Зои, столько перед дорогой в деревню и ночевали у родителей Макса. Тётка Светина радушно принимала нас. Устраивала праздничный ужин. Сегодня нас ждало то же самое.

— В восемь часов магазины открываются. Затаримся сахаром и поедем. Бабуля просила целых два мешка, крышки, банки. Можно подумать, я машину для всей этой фигни покупал, — пробурчал Макс.

Я ободряюще похлопала его по плечу.

— Крепись, друг. Не в первый и не в последний раз. Помнишь, как раньше на рейсовом автобусе чиргыкали.

— Хм, раньше. Мамка с папкой этой ерундой занимались. А мы что, по чемодану в руки взяли и всё. Ладно, дороги подсохли, так что доедем к обеду. Бабушка уже ждёт вас, — и хитро так улыбнулся, что я напряглась, — пирогов напечёт. И велела точильный круг привезти. Буду орудия вашего рабского труда приводить в боевую готовность!

Ага, и заржал. Весело ему. Мы со Светой, не сговариваясь, отвесили дяденьке по подзатыльнику. А чего это он дразнится?!

Стол был накрыт, как на свадьбу. Тётя Галя расстаралась. Ужин прошёл за приятными разговорами, воспоминаниями. Улеглись спать далеко за полночь. Света сразу засопела, а мне не спалось.

Почему-то снова удушливой волной накатывала тревога. Самой было противно от себя. Неужели я такая слабая? Почему сердце больно стискивается только от воспоминания об Астахове. И то в жар бросает, то от ледяного пота в озноб кидает.

Три года прошло. Пора бы забыть?

Но не забывается. Словно острая игла впилась тогда и застряла, а сейчас жестокая рука её раскачивает. Вырвать бы! Да не получается.

Ещё шрам этот. Под рукой через гладкую плёнку ощущались уплотнения шрама. Свою первую и единственную близость с мужчиной помню, будто в угаре.

Всегда представляла, что заниматься любовью — это что-то нежное, лёгкое и жутко романтичное.

У меня было не так. Резко. Обжигающе страстно. Безумно. В кровь точно кто кислоты плеснул. Тело — оголённый нерв. И всё, что он делал со мной, мне нравилось. Мною будто бы кто-то другой руководил: что делать, как двигаться, в какой позе лучше себя показать. Ни стеснения, ни робости. Единожды приняв решение подарить свою невинность Руслану, я отдалась ему с открытой душой.