В доме было непривычно тихо для дня накануне грандиозного торжества.

Прислуга по молчаливому знаку хозяйки покинула столовую, и мать указала ему на стул:

— Позавтракай со мной. Впереди сплошная суета, и мне нужно набраться сил. Может, всё-таки останешься?

Герман покачал головой.

— Извини, но нет. Позже заеду.

— На торт?

— На следующий день.

Мать поджала губы, но комментировать не стала. Налила себе апельсинового сока и аккуратно отпила из бокала.

— Как знаешь. Я магнату Ахматову не указ.

— Артур точно будет.

— Как будто один сын может заменить мне другого!

— Ты понимаешь, о чём я, — Герман не стал расстраивать её сильнее положенного и положил себе на тарелку пару тостов.

Запах печёной корочки не вызывал у него ни намёка на аппетит.

— Где отец?

Мать взглянула на изящные золотые часы, обнимавшие её белоснежное запястье:

— В полёте. Выйдет на связь через час.

Хорошо. Они удачно с ним разминутся.

— Всё же спасибо, что заглянул.

— Я не мог не заглянуть. Это твой день рождения.

После недолгой паузы она всё же решилась.

— Герман…

Он знал, что мать не сможет долго молчать. Он с порога чуял её напряжение. Должно быть, ждала, что он кинется с ней делиться. Но когда между ними вообще случались глубокие, задушевные и стопроцентно искренние разговоры?

Он поднял на неё взгляд, молча побуждая продолжать.

Помогать он ей не собирался.

И матери всё же хватило такта не бросаться в лобовую атаку.

Она опёрлась локтем о стол и поддела пальцами тонкую золотую цепочку, как делала всегда, когда волновалась.

— Герман, я тут слышала…

— Слышала? — не удержался он от усмешки.

Да тебе ведь наверняка Артур давно доложил. Или прислуга. В его доме работала племянница тутошней экономки. Болтливых языков и жадных ушей вокруг Ахматовых всегда было в достатке.

— Слышала, — с нажимом повторила она, — что у вас… что вы с женой что-то не поделили.

Не поделили взгляд на ситуацию. И правду. Кое-кто оказалась настолько жадной, что решила придержать всю правду себе.

Правая рука, лежавшая на столе, конвульсивно сжалась в кулак, но голос его был ровен, почти бесстрастен.

— Нам с Лилей делить нечего.

— Действительно! — фыркнула мать и отпустила цепочку. — Что вам с ней делить, если в вашей семье всё твоё? Если она явилась на всё готовое?

Кулак начинал неметь от напряжения.

— Не будем об этом.

— Так вы поссорились или как?

— Это никого, кроме нас, не касается.

— Ты непробиваем, — мать расстроенно провела рукой по ожидавшим укладки густым волосам. — Когда речь заходит о ней, с тобой бесполезно о чём-нибудь говорить.

Он не успел ей возразить. Телефон в кармане брюк завибрировал. Он достал его и посмотрел на экран.

Сообщение от Марины: «Приезжай. Отдам тебе твои доказательства».

18. Глава 18

— Что, уже уезжаешь? — мать смотрела на телефон в его руках.

Он так ждал этого сообщения. Да он, чтоб тебя, последние ночи толком не спал, дожидался, когда она пришлёт ему это долгожданное сообщение.

И как не вовремя оно всё же пришло.

С матерью они и так последнее время почти, считай, и не виделись. Три последних года не визиты, а азбука Морзе — скоротечное, неровное, рваное общение, в котором время разбазаривалось на обсуждение всего, кроме самого главного.

Поэтому ему стоило немалого труда сохранить спокойствие и, черкнув в ответ пару слов, отложить телефон на край стола.

У матери день рождения.

Юбилей.

Он и так не будет присутствовать на торжестве.

Его искромсанное в клочья сердце лишние двадцать минут могло потерпеть.

Но родительница уже ёрзала на своём месте, явно раздосадованная тем, что в их разговор вклинивалась его личная жизнь.