— Я этого не потерплю, — она вдруг заговорила со смертельной серьёзностью. — Нравится тебе или нет, но я твоя жена…

— Ты — штамп. Штамп в паспорте, — прервал он её.

И не мог предугадать, на что её подвигнет такой ответ. Хлёсткий звук пощёчины разрезал тишину позднего вечера.

Морщась от боли в наверняка горевшей ладони, она посмотрела ему прямо в глаза:

— Ну? А так твой штамп делать умеет?

Щека горела. И эта боль приносила странное удовольствие. Потому что он её заслужил. Он выпросил у неё эту пощёчину.

Как предлог. Как предлог продолжать их непримиримую войну.

Кто первый падёт и раскроет все свои карты? Когда эта маленькая злючка расскажет, что они с дедом задумали на самом деле?

Но если она когда-нибудь и сдастся на милость победителю, то уж точно не сейчас.

Сейчас девчонка круто развернулась, вознамерившись безнаказанно сбежать в свою комнату

Не пройдёт.

Глеб метнулся следом, схватил её за руку и, невзирая на сопротивление, без труда втащил в свою спальню. Широкие створки за ними захлопнулись, он повернулся и привалил её спиной к двери.

Девчонка тяжело дышала, но смотрела на него без испуга. Она была в бешенстве.

Халат сполз с одного плеча, обнажая узкую бретельку нежно-голубой ночной сорочки.

Глеб усилием воли вернул взгляд на её ожесточившееся лицо. Заливший его румянец в свете уютных светильников выглядел так, будто пощёчину получила она.

— Крови моей захотела, — пробормотал он, разглядывая её с непонятной для самого себя жадностью. — Бешеное создание.

— А ты — мерзкое животное, не умеющее держать себя в руках!

В ней не было ничего, что могло бы его привлекать. В ней не может и не должно быть ничего этого.

— А разве я должен? — нежная гладкая кожа горела под его пальцами. — Предлагаешь мне жить монахом?

— Предлагаю не водить своих потаскушек сюда! Даже если это элитное мясо от лучших сутенёров столицы!

— Какие красочные выражения, — прорычал он. — В каком институте благородных девиц ты их нахваталась?

Если бы он не держал её за руки, вторая пощёчина была бы ему обеспечена. Но всё, что сейчас было в её силах, это испепелять его взглядом. И во взгляде этом явственно читалась жажда крови.

Что за суицидальные наклонности, Уваров? Надеешься, она-таки схватится за нож и милосердно прервёт агонию, положив конец твоей многолетней войне за место под солнцем со всеми, включая себя?

— Ты из любой гимназистки ведьму вытащишь! — выплюнула она и задёргалась в тщетных попытках вырваться из его хватки. — Отпусти меня! Сейчас же!

— Даже любопытно узнать, что меня ждёт, если я не подчинюсь, — чем сильнее она вырывалась, тем слабее он сопротивлялся желанию продлить их разговор. — Наградишь меня каким-нибудь новым ярким эпитетом? Проклянёшь?

Впрочем, если бы проклятия действовали, он был бы мёртв уже дюжину раз.

— Для чего ты это делаешь? — она бросила своё гиблое дело и замерла, вглядываясь в его лицо, будто искренне ожидала прочитать на нём ответ. — Ты… ты будто хочешь, чтобы я тебя ненавидела.

Голубые глаза оказались в опасной близости от того, чтобы рассмотреть истину.

Как она это делала?.. Откуда такая проницательность?

— Для этого вряд ли нужно особо стараться, — он позволил себе повременить лишь мгновение, потом всё-таки разжал пальцы и отступил.

Она ни секунды не теряла, дёрнула дверь на себя и вылетела из его спальни.

Глеб сжал и разжал пальцы, которые ещё ощущали горячее прикосновение.

С этим нужно что-то делать. И срочно.

23. Глава 23

— Глеб Викторович, вызывали?..

Он поднял голову, стряхнув в себя сонное оцепенение — вчерашняя жаркая ссора не лучшим образом сказалась на его состоянии. Он полночи проворочался, обдумывая всё, что было сказано.