Миша смотрит на бабушку, зло смотрит, а на его лице нервно играют желваки. Потом Миша переводит взгляд на меня, такой же злой, и резким и быстрым шагом уходит с кухни. Через мгновение громко хлопает входная дверь.

А у меня в глазах застывают слезы.

От обиды. От боли. И от понимания, что в Мишиных словах есть доля истины.

– Брось, деточка, – Римма подходит ко мне и обнимает, – не принимай близко к сердцу Мишкины слова.

– Все правильно он сказал, – заикаясь от слез, выдаю я, – я подвергаю вас опасности.

– Да глупости, – отмахивается соседка, – что мне, пожилому человеку, могут сделать?

– Не знаю. Но дядя может придумать...

Римма Максимовна снова меня обнимает.

– На каждую силу найдётся другая сила, – говорит она. – И пусть Мишка бурчит и злиться, но в беде не бросит.

– Да, я знаю, но, – я делаю шаг от соседки и нервозно вытираю щеки, – я уйду, Римма Максимовна, завтра.

– И куда ты уйдешь? Без денег? Вон, продукты купила, небось, последнее потратила.

Она права. Не последнее, конечно, но те деньги, что у меня остались, их ничтожно мало...

И опять слезы на глаза наворачиваются, кулак сжимаю и к лицу его подношу.

Хочется, как в детстве, прикусить этот кулак, сделать себе больно...

– Дядя твой и муж же не знают где ты? – спрашивает Римма, я качаю головой. – Ну вот, и не узнают, мы же не скажем? Так что не надо тебе никуда уходить. Живи спокойно. И, еще раз тебе говорю, на Мишу внимания не обращай. Он примет и смирится с моим решением.

Римма Максимовна снова меня обнимает, а я беру, да и соглашаюсь.

Да, главное, чтобы Эмин и дядя Аяз не узнали где я. Тогда все хорошо будет. Тогда никто не пострадает.

И здесь я слышу, как у меня звонит телефон. Бросаю взгляд на стол, на нем мой смартфон и лежит, и вижу имя вызывающего меня абонента: Дядя.

Ладошки у меня резко холодеют, как и ступни ног. Тянусь рукой к телефону. Отвечать не хочу, но надо, ведь дядя Аяз просто так не отстанет. Позвонит еще и еще...

Так что мне придется с ним поговорить.

– Алло, – отвечаю я и опускаюсь на сидушку кухонного диванчика.

– Здравствуй, Гюльбахар.

Опять он произносит моё имя, словно обзывательство. Но я стараюсь не обращать на это внимание, почти ласково говорю в трубку:

– Здравствуй.

– Как дела? – со слегка язвительной интонацией спрашивает дядя.

– Все хорошо, – уверенно отвечаю.

– Правда?

– Конечно.

– И на работу ты устроилась... – он издевается, по голосу его слышу.

И это очередное доказательство того, что все работадатели, с которыми я связывалась и которые едва услышав мою фамилию, отказывали мне в работе, – это все дело рук моего родного человека. Но я не буду его в этом обвинять.

Ведь других доказательств у меня нет. А дядя, в привычной ему язвительной манере, разумеется, не признается.

– Устроилась, дядя.

– Куда? – вот тут голос меняется, слышу удивление.

– Не важно. Работа хорошая, меня все устраивает. И у меня все хорошо, если тебе интересно.

Римма Максимовна рядом сидит и ее присутствие и одобрительные кивки еще больше добавляют мне уверенности.

Дядя молчит. И молчит долго. Такого он явно не ожидал.

– Почему Эмин до тебя дозвониться не может? – спрашивает дядя.

– Потому что я его заблокировала.

– Вам надо поговорить, – чуть ли не приказным тоном заявляет дядя.

– Не надо. Не о чем.

– Но так не может продолжаться! – возмущается дядя Аяз. – Вы же муж и жена, в конце концов...

– Это ненадолго, дядя.

– В смысле?

– Я подала уже на развод.

– Ты серьезно? – здесь он почти кричит в трубку, зло и недовольно.

– Абсолютно. Мы разведёмся. И домой я не вернусь...

– Ты где сейчас? – перебивает он меня.