— Да ладно тебе, Салеева. Ты ж замуж выходишь. Согласись, хреновый из меня предсказатель.

Он ожидал, что она согласится, и они эту тему замнут. Но Салеева отчего-то повела плечами, будто ей сделалось вдруг неуютно, торопливо кивнула и направилась к выходу из залы.

— Идём. Тут смотреть больше не на что.

Дальше они бродили почти в полном молчании. Только время от времени он задавал какие-то вопросы по существу, а она отвечала. И какими бы краткими и сухими ни были её ответы, он совершено точно понял одно — Салеева этот дом очень любила.

Не как собственность, потенциальный источник дохода или в целом полезный актив, а как нечто бесконечно дорогое её сердцу.

Отправляясь сюда, он как-то не планировал прийти к подобным выводам.

Солнце начинало ощутимо клониться к закату, когда они выбрались на парадное крыльцо.

— Место роскошное, — он чувствовал, что должен был ей это сказать. — Вне зависимости от его нынешнего состояния.

— Отлично, — она высунула из кармана ключ, чтобы запереть парадные двери. — Значит, мы хоть немного понимаем друг друга.

М-м-м-м… он не был до конца в этом уверен. Хотя бы даже потому что сейчас не совсем понимал себя. Он не собирался ни на какую экскурсию. Эта мысль пришла к нему словно бы из ниоткуда. Просто вдруг захотелось.

И о своём спонтанном желании он пока не пожалел. Пусть его спутница и очень нехотя шла на контакт. Но это совсем не расстраивало, скорее раззадоривало. Вспыхивавшие в зелёных глазах гневные искорки что-то будили в нём… что-то странное.

Чувство было сравни умилению, которое ощущаешь, наблюдая за рассердившимся вдруг пушистым котёнком.

Он смотрел, как солнечные лучи выбивают из её шевелюры золотистые искорки, и понял, откуда родилось это сравнение.

— Что ты на меня так смотришь?

Её вопрос привёл его в чувство.

Мать твою, он что, сейчас вот так стоял и бездумно пялился на её волосы?

Но извиняться за это? Ещё чего.

Его губы сами собой скривились в улыбке:

— Ты на одуванчик похожа.

Зелёные глаза распахнулись. Густые ресницы так и захлопали. Её руки будто сами собой взметнулись к голове, и Салеева принялась остервенело прилизывать растрепавшиеся кудри.

— Что за ерунда? — пробурчала она, безуспешно пытаясь справиться с художественным беспорядком на своей голове. — Почему ещё одуванчик?

— Не знаю, — пожал плечами он. — Вся из себя такая воздушная, невинная.

Последние слова заставили её замереть. Она оставила в покое волосы и воззрилась на него со странной смесью изумления и… страха?

Да что он такого сказал-то? Что, ненароком пересёк какую-то невидимую красную черту?

Салеева одёрнула сарафан, слетела со ступенек крыльца, рискуя сломать свою изящную шею, и помчалась по аллее к воротам.

— Эй, Салеева! Ты куда понеслась? Тебя кто ужалил?

— Экскурсия окончена, — бросила она не оборачиваясь. — У меня дел полно. Выход сам отыщешь.

Свят нахмурился, не спеша спустился с крыльца и пошагал по аллее, не отказывая себе в удовольствии наблюдать за удалявшимся от него с космической скоростью «экскурсоводом».

14. Глава 14

Одуванчик!

Он что, усадебной пыли надышался — говорить такое?

Я шагала по алее прочь за ворота, а в груди что-то такое ворочалось — что-то непонятное, неуютное, требовавшее к себе внимания. И я не стала бы ручаться, что речь шла о неприязни. Нет, поведение Романова меня скорее озадачило.

Я не могла не заметить разницы между последним двумя походами в усадьбу — между едва ли не брезгливым безразличием Дарьи и как будто бы совершенно искренним интересом её жениха. Первая вела себя так, будто собиралась приобретать откровенно несвежий продукт. Второй — если оставить за скобками нашу с ним обоюдную неприязнь — выглядел так, будто ни секунды не пожалел о том, что напросился на экскурсию.