Я улыбаюсь.

– Я действительно была счастлива.

А еще я счастлива, что Глеб ничего не сказал о Лене.

Он тянется за следующей карточкой.

– «Если бы ты мог провести один день с кем угодно, живым или умершим, кто бы это был?»

– С дедушкой, – я отвечаю не раздумывая. – Он умер, когда мне было десять. Я бы все отдала, чтобы снова с ним поговорить, – признаюсь. И это действительно так. Ведь я очень любила дедушку. А он меня. Говорил, что я – самая-самая.

– Это трогательно, – кивает Глеб. – А я… не знаю. Может, с Илоном Маском?

– Правда?..

– Ну да. Многие говорят, что у него мозг как у пришельца. Интересно же…

– А из неизвестных?

Глеб смеется.

– Ну… Наверное, с кем-то, кто не будет меня дергать по работе.

Я выдыхаю и беру новую карточку.

– «Что тебя больше всего раздражает в людях, которые тебя любят?»

Интересный вопрос…

– Наверное, когда меня не отпускают. Когда хотят контролировать. Я – свободолюбивый.

– То есть, ты не любишь, когда от тебя чего-то ждут? Когда без тебя жизни своей не представляют…

Глеб пожимает плечами:

– Ну… Это напрягает. А я не люблю, когда меня напрягают.

Марта лениво приоткрывает глаз и смотрит на меня.

Я же достаю еще одну карточку.

– «Назови человека, который сейчас оказывает на тебя наибольшее влияние».

Глеб задумывается. И слишком долго не отвечает.

– Ну?

– Наверное… – он медленно говорит. – Наверное, твоя сестра.

Моя сердце начинает трескается, как стекло под каблуком.

– Почему?..

– Она… очень здравомыслящая. Видит на несколько шагов вперед. Умная. С ней всегда интересно. Она… собранная. В отличие от… – Глеб осекается.

Я чувствую, как что-то ломается внутри.

Как будто Глеб сам себя раскрыл – ненароком. Без излишних прелюдий. Сказал горькую правду.

– В отличие от кого?.. – спрашиваю я, почти шепотом.

– Ева… ну не принимай на счет. Ты же сама говоришь, что не любишь планировать. Что тебе легче чувствовать, чем просчитывать.

– Ага. А она все просчитывает.

Глеб кивает и улыбается. Он словно не понимает, что делает мне неприятно.

Я достаю следующую карточку.

– «Кто рядом с тобой делает тебя лучше?»

И вот тут Глеб впервые задумывается по-настоящему.

– Я не знаю, – честно говорит он.

– А я?..

Глеб смотрит на меня, будто только сейчас понял, как это звучит.

– Ева, не драматизируй…

– Я не драматизирую, Глеб.

Я встаю с дивана. И ухожу на кухню.

Без сцены.

Просто оставляю его с карточками. И с гнетущей тишиной.

7. Глава 7

Ева

Я просыпаюсь раньше будильника. Не потому что выспалась. Просто внутри гулко и пусто, как будто во мне все выключили. Я лежу на спине, смотрю в потолок и пытаюсь понять, что разбудило меня – шум или неприятное чувство. Наверное, чувство. Оно напоминает холодную воду, которая заливает грудную клетку и не дает дышать.

Глеб еще спит. Его дыхание ровное, чуть слышное. Он лежит ко мне спиной, как почти каждое утро. Я смотрю на изгиб его плеча, на знакомое родимое пятно, на то, как вьются его волосы. В этом есть что-то привычное и чужое одновременно. Я тянусь к нему – не касаюсь, просто лежу рядом, вытянув руку. Мне хочется тепла. Но между нами будто лед.

Будильник не звенит – я выключаю его заранее, чтобы не потревожить тишину. Я встаю тихо, стараюсь не скрипнуть полом. Как будто украдкой выхожу из собственной спальни.

Готовлю себе кофе. Поднимаю кружку обеими руками и стою, прислонившись к столу. Смотрю в окно – уже начинает светать. Первые отблески рассвета цепляются за крышу соседнего дома. Мир замирает…

Когда Глеб выходит из спальни, я уже сделала тосты и разложила на тарелке нарезку. Он, как всегда, не особо многословен. Привычно улыбается, привычно пьет кофе. Привычно целует меня в висок. Идет собираться на работу.