- У тебя уже есть сын, - Глеб.

Я наконец-то нахожу в себе силы подняться на ноги и посмотреть на него. Ничего особенного. Муж как и всегда выглядит хорошо. Никаких признаков слабости - плечи развернуты, взгляд прямой и упрямый, на ногах стоит твердо. Вот только у меня перед глазами все плывет.

- Мы оба знаем, что он мне не родной и…

- И что? - от неожиданности мы оба резко поворачиваемся в сторону двери.

Там стоит Миша. Как давно? Как много он слышал?

- Выйди, это разговор взрослых людей! - чеканит Глеб, но уже не так уверенно, как несколькими минутами раньше осаживал меня.

- Правда, а я думал, что какой-то моральный урод объясняет моей маме почему кувыркался с какой-то шмарой.

Кажется это первый раз, когда Миша пошел на открытую конфронтацию с отцом. Дома не было необходимости соблюдать субординацию тренер-игрок, но Глеб в его глазах всегда был непререкаемым авторитетом и примером. Так жаль, что идеалы и ориентиры сына рухнули всего за несколько секунд.

Не сказал ни слова Глеб вылетает прочь. Я слышу как в прихожей что-то причитает Ирина Сергеевна, как муж огрызается на мать, как громко хлопает входная дверь.

На секунду все замирает, а потом Миша подходит ко мне, сжимает холодные пальцы крепко-крепко.

- Тебе помочь? - спрашивает мягко, словно боится спугнуть.

- О чем ты?

- Вещи, мам. Нужно собрать вещи. Мы уходим.

10. Глава 3.1

Спустя три недели.

В глазах Миши горел такой праведный гнев, что сопротивляться ему в тот момент было невозможно.

И я собрала вещи, сложила одежду, документы, косметику, некоторые любимые книги и какие-то мелочи в один чемодан. Миша собрал две спортивные сумки. Вот и все, что мы могли унести с собой из этой квартиры.

Так странно - тринадцать лет брака, а нажила я совсем немного.

Той ночью в такси мы ехали молча. Миша сам позвонил моей маме с новостями о том, что мы сейчас приедем, чтобы не ложилась спать.

Он даже не понимал, что тащит нас из одного ада в другой.

Если моя мама Мишу любила, то Глеба - обожала.

В его глазах Громов был непоколебимым авторитетом и героем. Полюбил меня с Мишкой, еще совсем маленьким - тогда ему едва три исполнилось. И я была влюблена, а мама очарована. Все говорила мне: “Повезло тебе, Танька. Второй раз так повезло. Держись за него, не дури!”.

Поэтому когда мы нарисовались у нее на пороге с вещами тринадцать лет спустя - вернулись туда, откуда съехали - радости на ее лице было не больше, чем осадков в Сахаре.

- Ну что, пожила хорошо и хватит? Выставили? - зашипела она, едва Миша ушел спать, рассказав про то, что сделал Глеб.

Мой милый наивный мальчик не знал, что на Татьяну Петровну это никакого впечатления не произведет.

- Мам, давай завтра, - устало произнесла я.

- Да хоть когда.

Фыркнула и забрала чашку с недопитым чаем.

- Если наше присутствие тебя так напрягает, то мы…

- Что вы? Ну что, Тань? Снимать пойдете? Откуда деньги-то. С каких пор психологам столько платят, чтобы хватало на съем жилья? И почему вы ушли, а не Глеб? Ты имеешь такое же право на ту квартиру - куплена она в браке.

- Я знаю.

- Знает она! Знала бы, так не допустила, чтобы какая-то шалава на твои квадратные метры метила.

- Беременна она, - вздыхаю.

- А я говорила тебя - рожай.

- Мама! - осаживаю зло и только тогда она замолкает, потому что задевает за живое. Сама же сидела у моей постели в больнице, сама еду готовила и приносила.

Так проходят дни. Почти целый сентябрь.

Миша настоял на том, чтобы перевестись в другую школу - ту, что ближе к нашему новому дому. Я его отговаривала - все-таки выпускной класс, но он “все решил, и не нужно делать из этого трагедии”. Из команды он тоже ушел, в чем меня тотчас обвинили Глеб, Ирина Сергеевна и мама.