И это правильно. И я радоваться должна, что разойдусь с мужем-предателем, но противное сердце сжималось только сильнее.

Тропинка увела меня к качелям на заднем дворе. Я присела на гладкое дерево и оттолкнулась ногами. Послышались голоса с террасы. Слишком нервный принадлежал свекрови. И второй. Ленивый.

— Не надо так переживать. Все проходит, — советовала Зоя.

Я уперлась ногами в газон, утонув каблуками в мягкой траве.

— Но как же так получилось? — спрашивала свекровь.

— Помните, больше двух месяцев назад я случайно заехала к вам? — самодовольство в голосе Зои можно было черпать половником. И все равно не вычерпали бы. — И Тим остался с ночёвкой.

Не знаю, зачем мне это нужно было, но я как-то вся напряглась внутренне. Словно ещё какая-то правда о муже могла меня удивить.

— Вот тогда все и случилось… — закончила Зоя.

— И ты хочешь сказать, что носишь под сердцем моего… внука?

Ноги подогнулись. Качели дёрнулись вперёд.

Я упала на мокрую траву.

— Возможно, внучку, — как солью на свежую рану просыпались слова Зои. — Я же не ваша дефектная невестка. Мне и одного раза хватило, чтобы забеременеть от Тимофея.

Мир разлетелся осколками.

Внутри было так больно, все внутренности жгло.

Этого не может быть. Просто не может быть. Только не это.

Я пыталась встать, но ноги не слушались. Цеплялась ледяными пальцами за веревку качелей.

Какого черта я сейчас услышала?

Почему? За что?

Я вонзила ногти себе в ладони, сжимала так сильно кулаки, что, казалось, ещё момент, и брызнула бы алая кровь.

Какая, к черту, разница, одна измена Тимофея или другая, если все давно похоронено?

Но разница была.

Именно эта закончилась ребёнком. Которого у меня не было все это время.

И это двойное предательство. Двойной удар. Хлесткая пощёчина. Болезненная.

Меня колотило крупной дрожью. Это самое паршивое, что может случиться с женщиной: предательство любимого, но не любящего мужчины.

Как Тим мог так поступить со мной?

Я старалась спрятать ледяные пальцы в рукавах пальто. Задевала все время манжеты, дёргала их.

Ветер, едва появившийся, выморозил во мне все чувства.

Тимофей нашёл меня на парковке. Я ходила от одной машине к другой в попытке уговорить меня добросить до ближайшего кафе или заправки, чтобы оттуда вызвать такси.

— Ты что творишь? — рыкнул Тим, разворачивая меня к себе лицом. На моем же лице была посмертная маска. Я не реагировала на раздражители. — Злат, милая…

Тим разжал ладони и сделал шаг от меня. Его прикосновения на мгновение подарили слишком жестокое в своей привычности тепло.

Я открывала рот. Старалась набраться смелости.

— Злат, скажи хоть что-нибудь, — теперь его пальцы дотронулись до моего лица, и я как собака, которую всю жизнь только били, дёрнулась в сторону. — Злат, ты что? Злат?

— Я… я… Тим, я знаю. Все знаю… — сквозь стук собственного сердца, сквозь горечь предательства, стоявшего в горле, произнесла я.

— Что случилось? Все перепугались. Ты вышла и не вернулась. Папа хотел уже охране звонить. Я с трудом нашёл тебя…

Я отшатнулась. Обняла себя так сильно, что завтра на предплечьях появятся некрасивые синие следы пальцев.

— Я все знаю… я слышала там, в саду. Зоя… она ждёт от тебя ребёнка… — я заикалась и тряслась, а Тим, совсем окаменев, лишь холодно бросил:

— Это исключено.

Я вцепилась в пиджак мужа, оставляя заломы. Я ударила Тима по груди.

— Ты врешь. Все врешь. Предатель! — я лупила его ладонями, которые от боли онемели. Меня внутри всю разрывало на мелкие куски. Я хотела орать в голос. Я тряслась, сама не осознавая, как нелепо выгляжу. Какое я посмешище.