- В женском отделении первой градской.

- Зачем? Я же попала в аварию.

- На сохранении!

- На сохранении жизни? Без этого я умру? – спросонья ничего не понимаю.

- Ты беременна, матка в тонусе. Сохраняют жизнь твоему малышу!

Глотаю воздух короткими вздохами. Желудок сжимается и меня тошнит от картинки, всплывшей в голове.

Изгоняю из головы жуткое видение.

Прикрываю глаза, надо дождаться врача и всё расспросить у него.

Осторожно трогаю руками плоский живот.

Неужели беременна? Но я ничего не почувствовала.

Может, я сплю или продолжаю бредить?

Громкий звук открытия дверей, вскидываюсь. Вижу, как в палату заезжает каталка с женщиной. Смотрю на ее светлые волосы, выбивающиеся из-под голубой шапочки и порезы на свисающей с каталки руке.

Вздрагиваю.

Сестры сгружают девушку на пустую койку, уходят, увозя каталку за собой.

- Что происходит? – с ужасом наблюдаю, как тяжело дышит девчонка.

- От наркоза отходит, - с пониманием говорят женщины.

- Зачем беременной наркоз? – нервно сглатываю. Сердце подсказывает, ответ мне не понравится.

- Выкидыш, скорее всего, делали чистку, - сообщает нервно женщина с темными волосами и на автомате обнимает свой живот. – Придумают же всех держать в одной палате! – бурчит себе под нос.

Внутренне съёживаюсь. Непреходящий страх держит в цепких объятьях.

Я ведь узнала девчонку. Та самая, что пострадала в аварии, которую устроила я.

- Я ваш лечащий врач Мирон Павлович, - сообщает мужчина в белом халате спустя час, испытующе разглядывает меня. – Вы в больничной одежде, к вам до сих пор никто из близких не приехал?

Внутренне съеживаюсь. Нечего ответить.

Амелия, мать и Емельян больше не входят в этот список, папа до сих пор вне доступа. Уже начинаю нервничать.

С трудом подавив болезненный стон, спрашиваю:

- Я точно беременна?

- Шесть недель.

- Мальчик или девочка, - спрашиваю на автомате.

- Пока не видно, повторите УЗИ недельки через три.

- Мирон Павлович, пожалуйста, переведите меня в другую палату, - шепчу едва слышно.

- Чем эта не подходит? – удивленно вскидывается.

- Здесь плохо пахнет, меня всё время тошнит, -смотрю с мольбой. Мужчина понимает, что вру, но соглашается.

О том, что Инга проснулась, рыдает уже тридцать минут без остановки и я причина ее слез, - пришлось умолчать.

Сама себе противна.

Хочу сбежать.

Меня переводят в соседнюю палату, где я отбываю весь срок – четырнадцать дней.

Сегодня выписка, меня забирают домой.

Иду тяжелым шагом на выход.

- Привет, - обнимаю единственного человека, которому смогла позвонить, пересилив себя.

- Рад, что ты в порядке, - осматривает меня внимательно.

На улице январь. Прячу лицо от северного ветра в капюшоне тонкой шубки.

Оборачиваюсь, поднимаю голову, смотрю на окно палаты, в которой я оставила навсегда свои чувства к Емельяну.

Идем на выход по заснеженной дорожке, и снег заносит мою душу.

- Тебя точно не напряжет, что я поживу пока у тебя?

- Лида, я же сказал, что ты мой друг, самый желанный человечек, - бросает на меня странный взгляд.

8. Глава 8

Лида

Садимся с Сашей в машину, едем к нему.

Если бы мне два дня назад сказали, что за помощью обращусь к нему, я бы не поверила, приняв за злой розыгрыш.

Сейчас сижу в теплом внедорожнике Саши за переднем пассажирском сидении, гляжу вперед на дорогу, избегая зрительного контакта с водителем.

- Как родители? – парень задает вроде простой вопрос, а меня при этом словно прибивает к сидению гравитация невиданной силы.

Сердце в груди трепещется как птица, попавшая в силки.

Комок тошноты застревает в горле, едва вспоминаю свой разговор недельной давности с отцом.