- Женщин по пальцам пересчитать. Есть, конечно, - будто отвечает мне, хотя молчу, - но единицы. Потому ваш удел - сидеть дома и рожать детей. Что вам вообще надо? – снова откидывается на диване, но вопрос адресовал сам себе. – Живи в своё удовольствие, делай, что хочешь. А взамен люби мужа!

- Это называется бытовая проституция, Жданов, - не могу удержаться от реплики, и он заходится в хохоте.

- Высокого ты мнения о себе, Слава. Лучшие эскортницы Москвы настолько планку не завышают. Ну вот что ты умеешь? Бабы они же только телом владеть могут. Некоторым даются мозги, признаю. Тебе тело. Так пользуйся! Хоть тут досталось сполна.

Он резко наклоняется, хватая за грудь, будто удостоверяясь, что она не изменилась, и тут же отстраняется. Чувствует себя хозяином моего тела и жизни, и я с новой силой принимаюсь его ненавидеть.

- Так чего ты не с ними? – действительно интересно. Зачем ухватился за ту, что, по его мнению, мизинца не стоит? – Почему бы просто не развестись и не делить постель с достойными тебя?

- Семья - это святое, Станислава, - барабанит пальцами по спинке дивана, и будто вижу в глазах проблеск, словно снова передо мной тот человек, которого знаю. Но тут же глаза наполняются темнотой. – Ты принадлежишь мне!

И снова падаю в бездну.

- Будешь делать то, что я говорю, поняла? – Рыжий держит за горло, отчего тяжело вдохнуть. Зря думала, что покажи я зубы, что-то изменится. Лишь разозлила, и в этот раз он был жёстче на порядок. Подавлял волю. Опустил на колени, и я зажмурилась, чтобы не смотреть, как его пальцы судорожно расстёгивают пуговицу своих джинсов.

Поднимаюсь, стараясь ровно держать спину и гордо подбородок. Хотя бы для себя. В его глазах я жалкая девка, которая ничего не стоит. Которой он дал всё в этой жизни, как благодетель. Но я скажу ещё своё слово, как только буду готова.

- Пойду, - говорю негромко, и хочется броситься в ванную, потому что неимоверно тошнит. От страха, от омерзения, от того, что он снова и снова возвращает меня в ненавистное прошлое.

Раньше, когда одолевали панические атаки, он старался быть чутким. Не скажу, что Денис романтик или человек, который чувствует партнёра по максимуму. Но он старался, чёрт возьми, он хотел мне помочь!

Наверное, теперь считал, что тот гонорар, который получила за меня психолог, был нехилым. И наши консультации стёрли из памяти всё, что было. Только я не чистый холст, который можно заполнять заново. Я живая. Я, мать вашу, ЖИВАЯ.

Успеваю дойти до ванной и запираю дверь, как меня выворачивает. Если бы можно было так просто избавиться от всего, что твориться в жизни. Выбросить и смыть в унитаз, почистить зубы и снова быть в строю. Увы. Тени прошлого тянут назад, подсовывают записи, которые я запирала в памяти.

- Мам, - резкий стук маленьких ручек заставляет вернуться в здесь и сейчас, и я вздрагиваю. Смотрю на себя в зеркале, пока вода толстой струёй стекает в раковину. Сердце колотится как сумасшедшее, только успев отойти от реакции организма, как снова испытывает нагрузку страхом.

- Дай мне минуту, - кричу Зойке, быстро умываясь. Сегодня без макияжа. Да и кому он нужен? Взяла себе за привычку быть красивой, чтобы за слоем косметики никто не узнал во мне ту самую Ракитину.

Вытираю лицо полотенцем и выхожу к дочке. Жданов тоже здесь, подпирает стену, не вытаскивая руки из карманов.

- Плохо выглядишь, - замечает тут же. – Сходи завтра к врачу.

Боже мой. Вот это забота! Одну под локоток, туфельки надел и в больницу. Второй - жёсткий приказ.

- Всё нормально, - отмахиваюсь. Меня просто тошнит от тебя и твоей стервы!