– Для начала выспаться! – Ира хватает меня за локоть, тащит на второй этаж. – Чех, проспись, завтра будет решать, как жить дальше. Кстати, у тебя завтра нет операций?

– Конечно, есть. Две ринопластики и по мелочи еще штуки четыре.

– Спать! – Ира заталкивает меня в душную темную комнату и роняет на мягкую кровать.

– Спать, – бурчу невнятно.

– Может, я с тобой? – присаживается рядом, расстегивает пуговицы моей рубашки, гладит нежно и вызывающе мою грудь.

– Нет! – отталкиваю молодую женщину.

– Чех, что с тобой не так?..

Тяжело вздыхаю, переворачиваюсь на другой бок, мямлю:

– Я хочу по любви!

Тут же проваливаюсь в поверхностный сон. Видения странные – операционная, носы-носы, ассистентки с лицами Ульяны.

Наутро

Алекс

– Чехов! – меня окликает заведующий отделением. – Возьми сегодня мою девочку на ринопластику.

– Арсений Петрович, у меня сегодня две ринопластики, гайморовы, конхотомия, – показываю рукой на толпу пациентов, сидящих перед смотровой.

– Александр Александрович, я не прошу. – Кивает головой в сторону темноволосой молоденькой девушки, дрожащей рядом с огромной спортивной сумкой. – Иванова Татьяна. Отец заплатил за девочку большие деньги, так что постарайся прооперировать ее время между своими омээсниками.

– Где Бутусов?

– Заболел, мать его. Ногу сломал. Теперь надо раскидать всех его платников.

– Понял, – направляюсь бодрым шагом к смотровому кабинету. Итак, что мы имеем в сухом остатке. Придется оперировать не до трех, а до пяти. Значит, я не успею заехать к сестре и поговорить, пока отсутствует ее муженек. Планы меняются. Не знаю точно рад ли такому повороту событий, или нет.

– Иванова, заходим! – зову девушку за собой.

Через минуту пациентка уже сидит, дрожит в кресле. Провожу осмотр, нос здоровый, красивый, прямой, перегородка отличная.

– Уверена, что хочешь подправить?

– Хочу уменьшить, – поспешно кивает, боится, вдруг передумаю делать ей операцию.

После осмотра пациентов, отправляюсь в операционную на восьмой этаж.

– Чех, всё норм? – интересуется Иваницкий, оториноларинголог, оперирующий врач со стажем.

– В порядке! – отвечаю браво, направляясь к своему операционному столу.

Иванову привозят первой. Девушка в голубой одноразовой сорочке и шапочке из такой же ткани по-прежнему дрожит.

– Блин! Ты уверена, что нам надо ломать твой здоровый нос? – спрашиваю ее снова, будто, от моего вопроса, что-то изменится.

– Да! – говорит едва слышно. – Я должна быть красивой.

– Тебе восемнадцать, ты априори красивая! – спорю с ней.

– Чехов! – меня одергивает заведующий отделением, делающий обход по операционным. – Время!

Операция длится два часа. Изредка ко мне подходит то Иваницкий, то Арсений Петрович. Подправляют, направляют, проверяют.

Так-то у меня всё получается хорошо. Я достойный ученик Арсения и Иваницкого. Пришел в этот центр проходить ординатуру, да так и остался. Вернее, оставили, посчитав, что я неплохо влился в мужской коллектив.

– Выводим! – командует анестезиолог.

– Больно! – шепчет девчонка, которую перекладывают на больничную каталку и отвозят в комнату, служащую для пациентов комнатой, где они приходят в себя под наблюдением медицинского персонала. – Больно! – шепчет Лейла, снова проваливаясь в сон. Пройдет час, прежде чем она окончательно выйдет из наркоза.

– Следующий! – приступаем к новому пациенту.

Ровно в пять заканчивается последняя операция. Обычно я уставший отдыхаю с коллегами в ординаторской, предварительно плотно пообедав, но сегодня усталости нет. Даже спать не хочется после бурной ночи.

Настойчивая мысль: – Ты должен разрулить ситуацию, – врывается в мое сознание и заражает его гипер активностью.