Потом я вспомнила про папу и его сообщение, ответила и ему, что очень жду, и соскучилась. Вот прямо так, в единственном числе, хотя в другой ситуации я написала бы «мы», имея в виду себя, брата и… Максима.

Хотя с какой-то стороны, было хорошо, что папа едет, пусть он и заскочит скорей всего на один день как всегда в своих бесконечных разъездах, забывая, что по стране очень много часовых поясов, когда он звонит или пишет. Я не стала отвечать ему в пять утра, не хотела лишних вопросов. Но с другой…

Пока я для себя не решу, что же я дальше буду делать, я не хочу вмешивать во всю эту грязную историю еще и папу. Хотя, может, и стоит… кого же еще?

Раньше моим главным утешителем был Лешка, с самого рождения вытирал мои слюни и сопли, растил из меня «настоящего мужика», пока папа пытался одновременно прокормить нас и воспитать в одиночку после смерти мамы. Иногда, думаю, получалось так себе, но что уж выросло.

Сын особенно неудачно воспитался.

Предатель.

Я попыталась забить мысли делами, села за телефон и несмотря на выходной день, заставила себя поработать. Полезла с удаленного доступа в отчеты и накладные, проверять и перепроверять документы, полистала страницы магазина, проверяя, правильные ли проставили цены, лишь бы не думать о Максиме…

Все равно через час этой пытки я села, закрыл глаза ладонями. Я больше ни о чем не могу думать, да и кто смог бы? Это же уму непостижимо. Еще вчера у меня была нормальная жизнь и любимый муж, возвращения которого я так ждала.

Привычная рутина, дом, быт, мой магазинчик, редкие развлечения и встречи с подругами, потому что охотней всего я проводила свободное время с Максимом. Он занимал так много места в моей жизни, что сейчас я просто не понимаю, чем заполнить это негативное пространство.

Пусто. Внутри меня и снаружи…

Я оглядела давно необитаемую квартиру и вспомнила про доставку. Почему она до сих пор не приехала и даже не отзвонилась? Я же заказала ее еще до того, как уснула. Не иначе Максим решил саботировать все и теперь не отдает мои вещи. Не хочу ехать к нему сама.

– Свободин! – строго крикнула я в телефон, когда он взял трубку. – Где мои вещи? Курьер уже пару часов, как должен был приехать.

– Я его выгнал и все отменил, – ответил Макс, срывающимся голосом, будто запыхался. – Я не буду ничего собирать, ты от меня не съедешь, я тебя не отпускаю!

– А кто тебя спрашивать будет? Не я, ты теперь никто для меня! Быстро прислал мне мои вещи! Все по списку!

– Ева, – он устало выдохнул, снова теряя запал, – ну зачем ты так?

– Я к тебе не поеду, если ты этого ждешь, – я начала догадываться о его тактике, хочет заманить и снова устроить разговор по душам с признаниями, что «он не хотел, случайно как-то вышло».

– Не ко мне, к нам, – поправил он, – это наша квартира.

– Больше нет. И хватит мне зубы заговаривать, я не хочу с тобой ничего обсуждать. Если не пришлешь мне мои вещи, значит, я обойдусь без них! Буду ходить в одних и тех же шмотках! А потом на последние деньги буду покупать себе новые! Без тебя и твоих подачек и разрешений! – выкрикнула я со злости, даже понимая какая это махровая манипуляция.

– Ева! – раздался звук, похожий на приглушенный удар. Я теперь почти уверена, что он там лупил грушу в нашем маленьком импровизированном зале, когда я позвонила. Его любимый способ снять стресс и выплеснуть гнев.

Пусть злится, сколько ему влезет, сам виноват.

– Я уже двадцать пять лет Ева! Хватит! Если ты не пришлешь мне вещи, значит, я получу все через суд!

– Ну, какой еще суд, о чем ты?