В мозгу вспыхивает воспоминание из той, прошлой жизни, которую закрыла и забыла.

Брачная церемония. Радостные крики гостей. Сдержанные улыбки семейства Даорров. Лепестки роз, что забивались в нос и рот, застревали в волосах. Брызги игристого.

Путь от кареты до порога городского особняка на руках у мужа, по давней традиции. Идёт дождь, но нам не до него. Для нас двоих светит солнце. Губы распухли от непрерывных поцелуев. В его объятиях надёжно и тепло. В его глазах море любви и нежности. Я купаюсь в нём. Я самая счастливая и, кажется, что так будет всегда.

Моргаю несколько раз. Картинка меркнет, становится чёрно-белой. Холодные капли дождя на щеках возвращают в реальность и отрезвляют.

Тиррэн осторожно опускает меня на брусчатку. Распахивает дверцу экипажа и подаёт руку, чтобы помочь забраться. Всё это — молча.

Продолжать сопротивление бессмысленно и глупо. В конце концов, он не чужой мне человек. Я могу ему доверять. Наверное.

Не принимаю его руки. Справляюсь сама. Забираюсь в карету, сажусь на гладкое сиденье. Внутри пахнет дорогой кожей и едва уловимо — парфюмом. С портфеля стекает вода. Ставлю его вниз. Скрещиваю руки на груди, вжимаюсь спиной в сиденье.

Тиррэн тоже забирается внутрь и садится напротив. Недовольно сдвигаю брови, смотрю на него сердито и исподлобья. Карета трогается. Буравим друг друга взглядами. Его лицо нечитаемо, губы плотно сжаты, ярко-синие глаза форфорицируют в полутьме экипажа.

В закрытом пространстве аромат горького миндаля и чёрного перца чувствуется особенно остро. Кажется, я даже ощущаю его на языке и губах. Глупости. Дыхание против воли становится поверхностным и частым.

Крохотного пространства явно мало для нас двоих. В нём слишком много Тиррэна. Я буквально кожей чувствую, как растёт напряжение. Прошлое обрушивается на меня. Обида, боль предательства, невысказанные претензии, раздражение на его недавнюю грубость и наглую вседозволенность — всё это сплетается в ядовитый клубок.

Хочется съязвить. Кривлю губы. Спускаюсь взглядом с его лица на широкую грудь, затянутую угольно чёрным-камзолом. Хмурюсь, когда вдруг вспоминаю, какое горе он пережил совсем недавно: потерял истинную. Злость исчезает без следа. Тает, словно утренний туман в рассветном солнце. В Бездну. Посмотрела бы я на себя, потеряй я истинного. Может быть, тоже чудила бы и кидалась на людей, кто его знает? Каждый переживает утрату по-своему. Имеет право.

Выпрямляю спину. Отворачиваюсь и смотрю в окно, на которое падают косые капли дождя, а затем стекают вниз дрожащими змейками. Снаружи всё серое, ничего не разобрать.

Мокрое платье противно липнет к груди и лопаткам. Зябко ёжусь. В следующий миг мне на плечи опускается тёплый камзол. Тиррэн сосредоточенно поправляет его на мне, закутывая сильнее в уютную сухость, приятно пахнущую терпким мужским парфюмом.

Задерживаю дыхание, во все глаза смотрю на его лицо, которое слишком близко сейчас, на его руки в районе моей груди. Всё это… непривычно. Закончив кутать меня в собственный камзол, дракон снова откидывается на спинку сиденья напротив. На Тиррэне теперь лишь чёрная рубашка из тонкой ткани, натянутая рельефными мышцами.

— Так лучше? — показывает подбородком на меня.

— Да, благодарю.

Он кивает. Задумчиво смотрит в окно. Хмурится, словно на что-то решаясь.

— Ты ведь уже поняла, что я здесь не просто так, правда, Эйви? — поворачивает голову. Смотрит на меня в упор немигающим взглядом. — Есть разговор.

Моргаю. Облизываю губы. Наклоняю голову.

— Какой? Разговор, — спрашиваю сипло, не то от волнения, не то от дождя.