– Поднимайтесь, Бабис там.

***

аγάπη μου*(агапи му) - в переводе с греческого "Любовь моя".

***

Спорить не стали потому, что самим было интересно, куда же нас приведет эта лестница. Поднявшись, оказались в небольшом уютном дворике, где стояли круглые столики и удобные плетеные кресла с подушками. Небо от нас скрывал виноградник, разросшийся сплошным покровом над головой и защищая от солнца. Большие грозди винограда свисали повсюду, но он был еще незрелый.

За одним из столиков сидел мужчина, лет сорока пяти. Выглядел он совершенно непривлекательно. Явно невысокого роста и с лишним весом, о чем демонстрировал выпирающий живот. Его голова наполовину лысая и сальная, выглядела непропорционально большой по отношению к телу. Черные кустистые брови начинались от переносицы, делая лицо вечно хмурым. Широко посаженные глаза были выпучены и напоминали рыбьи, а губы вытянуты в тонкую бледную линию. Нос с горбинкой и небритость придавала лицу опасные черты.

Сейчас мужчина реально походил на уголовника, только вышедшего из тюрьмы. Одет был максимально просто, потертые джинсы и темно-зеленую футболку с красным кантом на рукавах и горловине.

Отложив газету, хозяин таверны стал сканировать нас взглядом, словно оценщик, пытающийся отличить золото от подделки. От его колючего взгляда стало не по себе, а я почувствовала желание немедленно развернуться и сбежать. Предчувствие беды вновь дало о себе знать, и это напугало меня еще больше. Наконец, Бабис соизволил встать и приблизиться к нам. Как я и предполагала, ростом он оказался ниже всех и едва доставал макушкой до моего подбородка.

Подойдя ближе, он каждую окинул надменным взглядом сверху вниз. Словно еще раз убеждаясь, что товар вполне годный и принесет ему денег. Остановившись напротив меня, неожиданно задал вопрос:

– Сколько лет?

– Двадцать, – ответила смущенно.

– А на вид не больше шестнадцати, – пробормотал он, качая головой, – плохо…

– Почему? – удивленно переспросила. Всегда считала, что выглядеть моложе это здорово.

– Могут быть жалобы, – ответил Бабис неопределенно, – наноси больше макияжа перед выступлением, поняла?

– Простите, но я вообще не к вам прилетела, – заявила решительно, – Мне просто пришлось присоединиться к вашим девушкам, чтобы догнать свою группу. Я буду работать в кордебалете.

Хозяин таверны бросил на меня насмешливый взгляд, потом оглянулся на Тауруса, который присоединился к нашей компании и сидел за тем же столиком, где ранее хозяин таверны.

– Ты это слышал? В кордебалет она приехала, – обратился к нему Бабис, ухмыляясь нагло.

– Сколько таких было, наивные девицы, – подержал его мужчина, с усмешкой на губах.

– Я вас не понимаю, объяснитесь?! – спросила сипло. Голос неожиданно изменил мне, а сердце начало стучать с такой скоростью, что закладывало уши.

– Ты приехала работать именно ко мне, – четко произнес Бабис, хищно улыбнувшись. – Я тебя лично отобрал по фото.

Его заявление повергло меня в полнейший шок, но лишь на несколько секунд. Растерянность сменилась решимостью, я вспомнила про контракт и достав его из сумки, протянула хозяину таверны.

– У меня есть договор, – проговорила твердо, стараясь не показывать испуг, – и тут написано…

– Можешь им подтереться, – грубо оборвал Бабис, отмахиваясь от меня и контракта, как от надоедливой мухи. – Эти бумажки здесь не имеют никакой юридической силы, их делают лишь для вашего спокойствия. Давайте-ка объясню, как обстоят дела на самом деле.

Таурус сложив руки на груди, внимательно следил за нами, напоминая надзирателя в тюрьме. Видимо, ему было дано распоряжение контролировать наше поведение. Сейчас мужчина не улыбался, и вся его сексуальная харизма улетучилась, перед нами сидел черствый и довольно опасный человек.