Вот, и про меня не забыл – принёс розу с работы.

– Да ты сама скоро сможешь эти фото увидеть, – добавляет Лев. – Она уже какие-то в свой профиль выложила. Редакция ей разрешила. Давай покажу, – берёт он в руки мобильник и с гордостью протягивает мне его. – Зацени, какая техника, какая постановка кадра, – самодовольно улыбается Лев.

И я, не отрываясь, смотрю на экран, где в миллионе алых роз, прямо как в далёкой старой песне, утопает совершенно обнажённая Воронина. Я вижу отчётливо её прекрасное юное лицо, зовущие сладкие губы с белоснежными жемчужинками зубов, аквамариновые глаза и торчащий из нежных лепестков розовый сосок на идеальной, округлой и мягкой, как у Марии Антуанетты, груди.

Её юная цветущая плоть проступает сквозь нежные бутоны то круглым кокетливым бедром, то чарующей и соблазнительной ямкой там, где смыкаются ноги, и я чувствую, как пересохло у меня во рту.

Потому что в этом фото столько кокетства. Неприкрытого эротизма. Зовущего и кричащего соблазнения.

Хотя с точки зрения цензуры вполне всё прилично: ну никто же не будет упрекать Венеру Милосскую в порнографии, правда?

– Ну как тебе? – переспрашивает Лев.

Моё мнение всегда так было важно для него. У меня ведь отменный вкус. Он сам мне всегда это говорит.

– Просто поразительно. Очень талантливо, – выдавливаю я из себя.

И на самом деле так и есть. Я говорю правду.

Мне нечего больше добавить…

Сижу в нашем редакционном кафетерии в углу одна, уплетая жирный шницель в панировке с картофелем фри. Что-то я разнервничалась на пустом месте, а когда я нервничаю, я начинаю много есть. Ничего не могу с собой поделать.

Впрочем, как и миллиарды остальных простых женщин на нашей планете.

Я, конечно же, как и все переживаю за лишний вес, но в конце концов, это же так естественно для организма иметь округлые формы, а не вот эти вот выступающие углы с совершенно прилипшим к позвоночнику животом…

– А я смотрю, ты тут вовсю отрываешься, – плюхается рядом со мной на стул Маринка и ставит перед собой поднос с её вечнозелёным салатом.

Даже не понимаю, как можно постоянно питать только этим.

– Форму потерять не боишься? – снова подтрунивает надо мной подруга, тыча своей вилкой в мой жирный шницель. – Смотри, а то твой очередной вязаный свитер ещё не налезет, – делает она круглые глаза. – Растягиваться некуда станет.

Но мне сегодня что-то совсем не до шуток…

– Слушай, как ты думаешь, – начинаю я издалека, не зная, как подступиться к такой деликатной теме. – Ты когда-нибудь пробовала нетрадиционный… Ну ты понимаешь… – всё ещё мнусь я.

Всё-таки я выросла в семье интеллигентов в шестом поколении, и у нас было непринято вот так вот разговаривать на всякие интимные темы. Выносить всё на всеобщее обсуждение.

У нас всегда это считалось дурным тоном и вкусом. Может быть поэтому я работаю с книгами, а не бегаю по модным тусовкам, как Маринка. Мне так спокойнее.

– Что? Не поняла, – как кролик, хрустит своим салатом подруга. – Нетрадиционный оливье, хумус?

– Секс, – еле слышно выдавливаю я из себя и чувствую, как краснею с головы до ног.

– Секс?! – с хохотом вскрикивает на всю столовку Маринка, и я вижу, как все головы удивлённо поворачиваются в нашу сторону.

– Тише ты, – шиплю я на подругу, представляя, что теперь думают обо мне коллеги.

– Нет, я занимаюсь только традиционным, – со смешком отвечает Маринка. – Слишком сильно мужиков люблю. Ни одна баба не заменит тебе нормального, толстого, крепкого, огромного… – начинает перечислять она.

– Нет-нет, я не про такой, – испуганно пищу я, перебивая.