– Она с Шефроновым поздоровалась. Активировался, активировался шакал. Он давно на мое место хочет, вот и лезет, куда не просят.

Отвечаю односложно, потому что лишних ушей все же здесь достаточно, но понимаю, что Рад так просто не отстанет. И пусть. От друга мне скрывать нечего. Но все же рассказывать про выкрутасы Анюткиного отца здесь у меня нет никакого желания.

До сих пор в голове голос Клещина. Сказать, что я обалдел, значит, ничего не сказать. Нет, я понимал, что старый жук мне выходку с любовницей с рук не спустит, и тот приход в офис было предупреждение, но что он настолько с катушек слетит.

«Обидел ты ее сильно, Рэм. Я ее не для того тебе отдал. Не исправишься, резко у дочери другой муж появится, тот, которого она сама выберет. Что же, хотел равного себе в зятья, но не срослось. Придется взращивать».

Очень хотелось в тот момент нос сломать папаше. Аня моя, и тот факт, что мне стало больно, едва представил ее с другим, ни черта меня не обрадовал. Слишком неожиданное открытие для самого себя. То ли ревность проснулась, то ли гордость задета, не понимаю. А может, все куда хуже. Но об этом думать не хочу.

– Ой, Анька любит тебя, и то, что случилось – забудет, – продолжает друг, а мне от его слов ничуть не легче, наоборот, кажется, что каждым словом он вколачивает очередной гвоздь в крышку гроба. – Ты умный мужик, выкрутишься. Романтика, свечи, любовь, беспроигрышный вариант. Дай ей то, чего она не получала от тебя все это время и дело в шляпе.

Хмыкаю. Слишком просто это. Жена у меня не дура, сразу просечет, что здесь что-то нечисто и еще больше спрячется в панцире. Плавал, знаю. Здесь нужно действовать иначе, и как, я пока не придумал.

– Ты со своей как, договорился? – перевожу стрелки на него, потому что понимаю, посидим мы нескоро, проблемы все сильнее закручивают гайки и требуют срочного решения.

– Пока грязный шантаж. Завтра с подругой ее перетру и отпущу птичку в короткий полет. На цепи. Представляешь, ей бриллианты не понравились, а на плюшевого зайца слюни пустила. Где логика? – удивления в голосе друга было столько, сколько я не слышал, когда он урвал самый жирный контракт в стране, хотя шанс был настолько минимален, что победа была сравни чуду.

– У меня также с Анькой, привыкай. Купил серьги с черными бриллиантами, клюнула в щеку, притащил вазу какую-то, какую она хотела, что только не получил в благодарность. Странные они, простые. Мы к таким не привыкли.

– Именно, – печально вздыхает Радмир, а я замечаю, что наши женщины возвращаются.

Прижимаю свою девочку к себе, чтобы всякие Михаилы рот не разевали на чужое. Я не собираюсь разводиться. Когда соглашался на брак, это было мое решение, и я от него отступлю. Когда Аня была моей, это было одно, а сейчас, когда над головой нависла угроза все потерять, понял, что есть в малышке что-то такое, почему не хочется ее отпускать.

Даже ее маленькие взбрыки мне нравятся. Она перестала притворяться хорошей, не пытается угодить. Исчезла ширма идеала, которая меня бесила и отгораживала от нее. Сейчас все иначе, я хочу узнать, к чему нас это приведет.

– Бедный папа, она все же урвала этот кошмар, – тихо посмеиваясь, бурчит малышка и набирает сообщение отцу.

Да, выпить успокоительных ему не помешает. Учуди моя такое, я бы эту вазу из окна выбросил, но Виктор стойкий, доведет жену до горячки, и она сама все выкинет.

Не слушаю ведущего, смотрю на жену и поражаюсь. Несмотря на все происходящее, она держится молодцом. Уверен, ее рвет изнутри, но она стойко переживает все сама и явно ищет выход. Думал, что мне неженка досталась, а, оказывается, нет. Боец.