Я эгоистка, потому что хочу развестись. Хочу, чтобы любимый человек был счастлив. В этом мой эгоизм. Семейный бизнес не рухнет. Уверена, папа нашел бы кому его передать. А деловые отношения, разве имеет значение, женаты мы с Рэмом или нет?

Он не любит меня. Так зачем мучиться? Почему никто не думает обо мне? Они думают о бизнесе, а я думаю о сердце. О том, как мне будет сложно улыбаться мужу, ложиться с ним в одну постель, заниматься продолжением рода. Он ведь будет с другой, помимо меня. У него уже будет ребенок.

Почему никто не думает, какого мне будет жить с этими знаниями? Или… Может, и действительно эгоизм?

Отец и муж думают об общем благе, отказываются от своих желаний, а я продолжаю просить развод, потому что мне себя жалко, потому что я хочу, чтобы не болело ничего в душе.

– Эгоистка, – говорю сама себе, глядя в отражение большого зеркала. – Правы они. Э-го-ист-ка.

Слезы текут из глаз. Сердце сжимается от боли.

– А-аа…

Беру первое, что попалось под руку, и кидаю в зеркало. Оно со звоном разбивается на мелкие осколки. Звук бьющегося стекла приносит странное удовольствие. Вместе с зеркалом разбивается что-то внутри меня. Пружина, что сжималась со вчерашнего дня, лопнула.

Падаю на колени. Мелкие осколки хрустят под ногами, скрипят о пол, заставляя ежиться от неприятного звука.

Плачу. Не сдерживаюсь. В голове пусто. Сама не знаю, почему слезы. Чувств нет. Душу словно выжгли напалмом. Больше в ней ничего не вырастет. Там пепелище.

Смотрю в осколки зеркала, наплевав на все плохие приметы. Моя жизнь разрушена. Ее не склеить. А если и склеить, то она будет покрыта уродливой паутинкой трещин.

Истеричка я. Зачем это сделала? Зачем разбила? Легче стало? Да ни черта! Только хуже. Внутри все оборвалось и, кажется, словно все эти осколки в сердце вошли, и оно теперь кровоточит. Выть хочется еще больше.

Нет, нужно взять себя в руки и собрать осколки.

Беру в руки самые большие осколки. Складываю один на другой, но руки дрожат, не хотят ничего держать.

– Ай, – шиплю от боли, когда один из осколков режет руку, и на пол стекает тонкая струйка крови.

Откидываю в сторону осколки, мысленно ругаясь. Слезы падают в рану. Пытаюсь разглядеть, что в ране, растираю кисть, но делаю только хуже. Кровь вытекает сильнее, а блик стекла появляется реже.

– Ну, же, – хнычу, стараясь вытолкнуть его из раны, но тут за спиной слышится знатная ругань, и меня прошибает током.

– … Ань, успокойся. Слышишь? Не стоит оно того, – поворачиваюсь к нему и не понимаю, что он имеет в виду.

Муж идет ко мне медленно, выставив руки вперед. Смотрю на него сквозь пелену слез, и пытаюсь понять, что происходит.

– Кареглазка, прошу, успокойся. Ну, козел я, признаю. Но разве я стою твоей жизни?

И на этих словах до меня доходит, что он имел в виду. Он подумал, что я собираюсь… Фу! Нет! Ни один мужчина этого не стоит, как бы его не любили. Да вообще нет такой причины, чтобы сделать то, о чем он подумал.

– Я не, – голос хрипит от слез.

– Дурак, ну, что уже с этим поделать. Анют, брось, пожалуйста, – и столько страха в его голосе, что, если бы не знала мужа, подумала, что это из-за беспокойства.

Нет, я знаю его. Слишком хорошо, чтобы не отличить страх потери и страх, предвещающий ему большие проблемы. И сейчас – второй вариант. И это ранит сильнее осколка. Сжимаю кулачки от обиды, чувствую, как осколок в ране делает больно, но я не замечаю этого. Душевная боль сильнее.

Рэм подходит вплотную, садится на пол рядом со мной, а я не двигаюсь. Даю ему убедиться, что не та, за кого он меня принимает. Хочу, чтобы ему стало стыдно за подобные мысли. Хочу, чтобы раскаялся, извинился. Много чего хочу, но этого не будет. Он не из таких мужчин.