Она говорила спокойно, но твердо и монументально, выдавая только факты, а не эмоции. Мне бы ее выдержку.

– Кроме теста, который нужно перепроверить, у нее ничего нет. А пока она чужая женщина с непонятно чьим ребенком в животе, которая проживает на чужой территории. Тебя наняли совсем не для того, чтобы ты лезла в постель к чужому мужу! – припечатала она к месту Галю, силившуюся протестовать.

Свекровь приподняла брови, осмотрев всех нас, будто спрашивая: «У кого-то есть возражения?»

– Римма Марковна, я бы поехала, – тяжело вздохнула я, не желая распивать тут чаи и затягивать агонию, глазами молила ее понять, что мне невозможно здесь находиться.

– Мам, тебе лучше сейчас уехать, мы сами разберемся, – передернул плечами Олег, будто сбрасывая напряжение, – да, Рит? – и глянул на меня, приводя этим в негодование.

Как он посмел объединить нас в «мы»? Когда он уже поймет, что нас не существует?!

Галя тоже заметила наши переглядывания и, видимо, хотела по которому уже кругу завести унылую песню о своем драгоценном ребенке, но Римма Марковна и тут сыграла в предводителя.

– В этом доме хоть кто-то может, наконец, предложить мне чашку чая?! Ей-богу, с утра встала, во рту ни маковой росинки, понеслась сюда сломя голову, Тусси тоже ничего не поела! Рита, я тебя по-человечески прошу, сделай чаю, – наседала она, подгоняя меня и вместе со мной свою любимую питомицу на кухню. – Но только не давай ей колбасы. Впрочем, ты всё и так знаешь, сколько лет друг друга знаем… – намекнула она на мой статус и зыркнула на Галю с намеком.

– Рит, пойдем, я помогу тебе, – подошел ко мне Олег с явным намерением сопроводить на кухню, даже руку протянул, чтобы взять под локоть.

Но я дернулась, хорошо хоть не отпрыгнула, как от заразного, вот смеху бы было. Только развернулась на месте. И пошла на кухню. Не для того, чтобы беспрекословно выполнить просьбу свекрови, а чтобы прийти в себя и самой выпить воды хотя бы.

Острые коготки Тусси процокали по паркету, а потом по плитке кухни.

Возня с собакой и кружками действительно помогла отвлечься. Правда, убивало понимание, что на этой кухне я в последний раз. В самый последний раз беру в руки посуду, которую сама выбирала. Последний раз чувствую себя хозяйкой этого дома. Каждый кусочек этой кухни был выбран мной, одобрен и наполнен жизнью.

Я думала, что это навсегда, что мы с Олегом – навсегда. А он отобрал у меня всё. За что? Почему он так жестоко со мной поступил? Сквозь накатившие на глаза слезы едва видела заварочный чайник, и тут мужская рука легла поверх моей и надавила на крышку.

На этот раз я не выдержала и резко скинула руку мужа, хотела повернуться и устроить ему разнос за то, что посмел меня коснуться, но Олег неожиданно сильно навалился на мою спину сзади, спеленал руками, кладя их на талию и вжимая меня в себя. От ужаса и неожиданности ни одного вдоха сделать не могла.

Просто застыла статуей, зацементировавшись в этом положении.

– Рит, ну прости меня, – заговорил он глухо в район шеи, – я дурак, совсем запутался, но я тебя люблю…

– Любишь?! – зашипела я дикой кошкой, задергавшись в его руках и сбросив их с себя, повернулась и отпихнула его толчком в грудь. – Видела я твою любовь, сидит с пузом до носа в нашей гостиной! Меня от тебя тошнит, слышишь? Только попробуй меня еще тронуть! – затряслась я от омерзения и шока, слезы уже вовсю лились по щекам, изливаясь потоками.

– Я буду тебя трогать! Ты моя жена! – гаркнул он, непримиримо сверкая глазами. – Когда успокоишься, сама поймешь, что Галя ничего не меняет.