Так хорошо я не выглядела даже в восемнадцать.

Только вот нормальной личной жизни как не было, так и нет.

Я невезучая.

Я отталкиваю всех, кто пытается предложить мне отношения.

Не хочу снова обжечься.

И ещё, похоже, я однолюбка…

Вместе с балетками я храню толстую тетрадку для записей. Она – моё окно в прошлое.

Старые вещи и записи – словно машина времени.

Они возвращают нас в прошлое, в те моменты, которые мы хотим забыть.

Или наоборот, стремимся помнить.

«Дорогой дневник! Прости, что долго не делала записей, – читаю я слегка посветлевшие от времени строчки. – У меня не было возможности записывать, пока я лежала в роддоме. Не знаю, справилась бы я без поддержки мамы и Олега. А ещё Полины. Она мне очень сильно помогла. Наверное, теперь я смогу не думать об Игнате, ведь у меня на руках моё собственное солнышко – Богдаша…»

Не знаю, что побудило меня отыскать свой старый заброшенный дневник и перечитать в нём несколько страниц. Но даже просто беря его в руки, я словно соприкасаюсь с далёким прошлым.

Хотя некоторых моментов я предпочла бы вовсе не помнить!

Как, например, один из таких дней...

8. 7.

Несколько лет назад

– Ясссськ-ка, – слышу развязный голос из прихожей. – М-муж твой пришёл… П-почему не встречаешь?

«Потому что ты опять в зюзю пьяный», – хочется ответить мне.

Но я молчу и лишь быстрее размешиваю ложкой суп. Надо покормить его скорее и уложить спать, пока Олегу не пришло в голову ко мне приставать. По пьяни он часто это делает, и каждый раз это ужасно противно.

Хотя порядок действий я знаю наизусть.

Несколько минут он лезет ко мне с пьяными поцелуями, затем пытается расстегнуть свои штаны. Но сил не хватает, и он падает или на диван, или в кресло у входа в гостиную и так и засыпает с расстегнутой наполовину ширинкой.

Надоело до ужаса.

Слышу стук падающей обуви в коридоре. Похоже, Олег уронил что-то дополнительно: я слышу, как что-то со звоном укатилось, возможно, крем для обуви. Но проверять это я буду лишь после того, как Олег уснёт.

Наконец, я вижу его, медленно идущего по коридору. Он едва стоит на ногах и потому держится за стену. Но как обычно делает вид, что он в полном порядке и трезв как стёклышко.

– А чего это Богдаша не вышел, – заплетающимся голосом произносит он. – Где шляется? Отца н-не уважает! Ур-роки… ик… сделал? Я щас проверю…

– Да он спит давно, – пытаюсь я его урезонить. – На часы посмотри! Уже почти двенадцать ночи!

Олег некоторое время тупо таращится на часы, что висят над кухонным столом. Они со стрелками, и похоже, пьяному Олегу трудно в них разобраться. Наконец, он мотает головой.

– Ну и что? – возмущается он. – Я в доме хозяин! Когда хочу, во столько и прихожу. Захочу – вообще не приду! Во!

Я лишь головой качаю в ответ и наливаю горячий суп в тарелку. Запахи сразу привлекают Олега, и он шустро садится за стол. После нескольких неудачных попыток всё-таки берёт кусок хлеба с тарелки. Откусывает немного и осторожно черпает ложкой суп.

– Я же не люблю горячий, – возмущается он. – Вот теперь ещё ждать, когда остынет!..

Приоткрываю окно, чтобы оттуда дуло на его тарелку.

– Что за будру ты наварила, – бормочет он, начиная есть. – Пресное и несолёное. Чеснока хоть бы добавила! Моя мама готовит гораздо лучше!

Я вздыхаю. Стряпню его мамы есть вообще невозможно. Навалит столько перца, что после каждого кусочка хоть пожарников вызывай. Хочу забрать тарелку, но Олег мне не дает этого сделать.

– Ладно, оставь уже, мне голодным что ли сидеть,– бормочет он и медленно съедает всё.

После еды слегка протрезвевшего и сытого Олега тянет на философские рассуждения.