- Бери тост, - пододвигаю к ней поближе блюдо с румяным, хрустящим подсушенным хлебом.

Тонкими пальчиками она берет тост с тарелки и откусывает небольшой кусочек.

- С медом вкуснее, - протягиваю ей розетку с вкуснейшим диким медом.

Не успевает она намазать поверхность тоста золотистым медом, как я подставляю ей под руку ягодный мармелад.

- И мармелад попробуй обязательно. Тебе же нравится пробовать новое на вкус.

Она бросает на меня непонимающий взгляд, но послушно отрезает кусочек мармелада.

Дожидаюсь, когда он исчезает у нее во рту, и огорошиваю ее вопросом.

- Так кто тебе больше по вкусу, Ясмина?

На ее лице отображается недоумение.

- Что? - переспрашивает она?

Изображать невинную дурочку у нее получается хорошо.

- Что тебе больше нравится – мармелад или мед?

- И то, и другое, - улыбается она, будто не понимает намека. – В монастыре сладости давали только по праздникам. Сухое печенье или варенье, из фруктов, которые мы сами и собрали в саду.

- Сегодня, возможно, зайдет Бриан, - как можно безразличнее произношу, в то же время наблюдая за ее реакцией. В том, что Бриан сегодня прибежит узнать о здоровье своей любовницы, сомнений не вызывает.

- Да? – она открыто смотрит на меня своими невинными глазами. – Хорошо.

И это все? Хоть какое-то подобие смущения должно же было мелькнуть. Или она считает, что нет ничего предосудительного в том, что она отдается другому мужчине в моем же доме? Откуда такая свобода во взглядах? Или она так изголодалась по интиму в монастырских стенах, что, покинув их, готова запрыгнуть на любого. Так, может, мне не стоило скрывать Лилию? Я-то берег ее, не хотел ранить, а нужно было сразу раскрыть перед ней карты, а потом еще и предложить Бриану переехать сюда, и зажить вчетвером счастливой семьей. От таких мыслей становится тошно. Где-то там внутри поднимается жгучий протест. Я не хочу делить ее ни с кем. Увезу на остров, запру в башне, и только я буду касаться ее лживого, неверного тела. Уже не знаю, кому принадлежат эти мысли – зверю или мне.

Тем временем она доедает тост и, вытерев рот льняной салфеткой, собирается подниматься из-за стола.

- Чем собираешься заняться?

Будто мне не все равно. Ловлю себя на том, что действительно хочется знать, что она собирается делать.

- В библиотеку, - кротко отвечает она.

- Наверное, твое самое любимое место в доме, - криво улыбаюсь, а самого так и подмывает сказать: «Ну-ка покажи, где вы развлекались с Брианом. На диване? На кресле? А может, на столе?»

- Да, любимое, - соглашается она и заправляет за ухо выбившийся из прически непослушный локон.

А я сглатываю от желания растрепать ее волосы, скрутить в тугой хвост, крепко зажав в кулаке, оттянуть их назад и заставить ее сделать развратным ртом то, на что не решался, считая ее стеснительной монашкой.

Бриан, как и ожидалось, пришел. Причем с утра, даже до обеда не дотерпел. С порога начал задавать вопросы о Ясмине. На лице – беспокойство. И если моя жена играет роль великолепно, то он подкачал. Все чувства на лице написаны. И как я не замечал этого раньше.

Приглашаю дорогого родственника в кабинет. Разговор предстоит серьезный. Кулаки предательски чешутся от одного взгляда на его обеспокоенную физиономию.

Не успевает он расположиться в кресле, как я его давлю вопросом:

- И давно тебя заботит состояние моей жены?

Бриан напрягается, но лицо держит.

- Что ты имеешь в виду? Вчера ей стало плохо. Интересоваться ее здоровьем – нормальная реакция воспитанного человека.

- Такая же нормальная, как и уединяться с ней в библиотеке, - вкрадчиво произношу я. – Бриан, это мой дом. Здесь и у стен есть уши. Наивно было полагать, что я ни о чем не узнаю.