Честно сказать, если описать моё состояние, наиболее подходящим словом будет - ошалела от счастья.

Хозяева и гости улыбались, радовались за нас и посмеивались. Мы не замечали ничего и никого. Разговаривали, общались, но всё как будто пролетало мимо нас.

Несколько дней мы провели в гостях, пьяные от чувств. Спали в разных комнатах. Но каждый свободный момент убегали целоваться, забывая обо всём, пока нас не отвлекали на очередной завтрак-обед-ужин, настольную игру или всеобщий просмотр фильма.

Я забыла про весь остальной мир, но мир не забыл про меня. По возвращении в общагу, я подумала-подумала и решила всё-таки позвонить бабушке. Извиниться за грубость.

Я выслушала о себе много интересного, но… пропустила мимо ушей - родная же всё-таки бабушка!

Но мысль приехать, мелькнувшую было, убрала подальше.

С тех пор мы начали общаться снова. Они - милостиво простив меня. Я - как провинившаяся дочь и внучка.

Наверное, мне было бы тяжелее, но у меня был мой Филипп. Фил. Мой прекрасный Филин!

Теперь наши встречи расцветились другими эмоциями. Наши разговоры то и дело прерывались на невыносимую нежность, на жаркие поцелуи, на тесные объятья.

И однажды, когда мы, ничего не соображающие от поцелуев, задыхались от страсти, Филипп позвал меня к себе.

И я… согласилась.

Это была самая чудесная ночь за всю мою жизнь.

Полная нежности, внимания, любви. Я будто родилась заново. Я стала принадлежать ему…

А Филипп стал смотреть на меня так… как будто больше нет ничего в мире - только я.

Мы были не в силах разлучиться друг с другом.

И Филипп меня не отпустил.

Так мы стали жить вместе.

Общагу я оплатила, чтобы не терять место. Собрала вещи и перебралась к нему. Соседки завидовали мне по-хорошему, желали счастья. Хотя, говорили они, куда уж больше, ты светишься, как лампочка, невозможно смотреть!

Я старалась притушить этот блеск, но он прорывался всё равно. А наедине с Филиппом и вовсе разгорался до немыслимых значений.

И он сиял так же.

Но только со мной. При посторонних он унял свои эмоции и вновь стал холоден и серьёзен.

От бабушки не скроешься. Она выведала, что я встречаюсь, вызнала, что он программист, что мы живём на его съёмной квартире, только называла его почему-то Федя. Я не переубеждала её.

Все полученные ею сведения были немедленно доставлены отцу.

И на следующий же день меня ждал очередной скандал.

Не знаю, что наплела отцу бабушка.

Не знаю, что он вообразил.

Но крики о том, что этот голодранец покушается на папин дом и бизнес, что он сядет им на шею, что я дурочка, которую легко обвести вокруг пальца, слышал даже Филипп, который стоял рядом.

Эти крики положили конец моему общению с отцом и бабушкой на несколько лет.

Я прекратила этот разговор.

И при словах - или он или я! - сказала:

– Извини, отец. Я выбираю не тебя. Я выбираю его.

А Филипп молча обнял меня.

И всё стало хорошо.

Пока он не изменил мне.

20. 20 глава

Наверное, это было самое счастливое время в моей жизни.

Первая жаркая ослепительная страсть превратилась в ровное пламя, а мы всё так же были нужны друг другу.

Нам было вместе легко. Мы никогда не ругались. Ссорились - да. Но это были молчаливые ссоры без скандалов. Мы расходились по разным углам и молчали.

А потом нас притягивало обратно к друг другу.

Потому что невозможно жить без воздуха.

Я училась и подрабатывала, он работал - много, но я никогда не чувствовала недостатка внимания.

Невозможно даже описать эту жизнь.

Слова бледны, скупы и не передают ту полноту ощущений, то чувство единения. Что приходит на ум при словах "одно целое"? Как эти слова могут рассказать о подхваченных словах, угаданных движениях, озвученных мыслях? О лёгкости? О простоте и обыденности такой полной, как будто ты спал всю жизнь, и, наконец, проснулся - и теперь живёшь настоящей жизнью?