Слава не отвечал на мои вопросы. Он молча отвел меня на диван, усадил, сходил за стаканом воды и укрыл меня пледом. Меня трясло, словно я побывала в студеной воде, провалившись под лед.

− Я не пьянствую, не сплю с разными мужиками собирая букет болезней, а все равно не получается! Да возьми хоть нашу соседку в том доме, где мы раньше жили. Её дети ходят в поношенной одежде с рук, все время смотрят на тебя с голодными глазами. Сколько раз лично ты покупал им еды? А что делает их мать? Она вместо того, чтобы ухаживать за ними, пьет напропалую, водя домой каждый раз разных мужиком и рожая очередного ребенка, как котят. Потом эти дети не сегодня так завтра окажутся в детском доме, как и я. Вот зачем таким давать рожать? Мы же с тобой можем дать ребенку все необходимое, но почему бог так немилостив к нам? – распалялась я все сильнее. – Ну почему я не могу забеременеть? Что со мной не так? Я же здорова, сколько врачей мне об этом твердят в унисон. Так что мне ещё нужно сделать, чтобы, наконец-то, стать матерью? Податься в церковь? Паломничать? Усыновить или удочерить ребенка их детского дома? Но а потом как быть, если родиться свой? Кто даст мне обещание, что наше отношение к нему не измениться? Если мы начнем его обделять и меньше любить?

Только вот ответов ни на один свой вопрос я не услышала. Вместо этого я получила лишь пощечину. Голова моя откинулась в сторону. Я прижала ладонь к щеке и непонимающе взглянула на мужа, который впервые поднял на меня руку.

− За что? – тихонько не то прошептала я, не то проскулила, всматриваясь в злые глаза Славы.

Муж молчал, лишь тяжело дышал. И я понимаю, что меня понесло и что он сделал то, что меня отрезвило буквально за секунду. Пощечина. Иначе я не смогла бы остановиться и хуже было бы только мне одной самой. Истерики еще никому не приносили ни облегчения, ни пользы.

− У нас будет свой ребенок, свой! – произнес он так, словно я и на самом деле предложила ему взять малыша их детского дома. – Я понимаю, что ты жила в детском доме, что мы могли бы пойти на такой шаг и, хотя бы, одному ребенку дать достойную жизнь, но я не хочу чужую кровь в своей семье, как бы это ни звучало. Мы сейчас успокоимся, отдохнем и больше не будем думать о том, чтобы сделать ребенка. Нам говорили уже, чтобы мы отпустили ситуацию и просто наслаждались друг другом, не зацикливаясь ни на чем, − он сжал мои ладони. – Вот съездим в деревню, отдохнем, ты обговоришь с мамой, выговоришься, и все у нас наладиться. Если хочешь, поедем куда-нибудь в отпуск. Но нам пока рано отчаиваться и идти на крайние меры.

При словах «съездить в деревню» я вздрогнула и отняла свои руки. Мне хотелось закричать: «Только не это!» Год с лишним назад у нас с мужем был разговор насчет его брата, но толку он никакого не принёс. Каждая поездка в родной дом мужа сопровождался со страхом. Я боялась. Боялась до ужаса, что Сергей не остановится на словах, а начнет действовать. И каждый раз я ездила на семейные посиделки Смагиных скрепя сердцем, не видя выхода. Не поехать я не могла, как и обманывать мужа о том, что у меня смена на работе.

− Ты езжай, но в этот раз без меня, − отвернулась я от мужа.

Кроме всего прочего мне не хватало только внимания Сергея. А он обязательно приедет с семьей на те же выходные, что и мы. Как он узнавал о нашем приезде, мне было неизвестно, но всегда после дороги встречал нас он. Возможно, Татьяна Матвеевна собирала всю семью вместе из лучших побуждений. Ведь никто не был в курсе, кроме Славы. Но и он не знал всех подробностей. После первого разговора с ним я побоялась рассказать ему обо всем еще раз. Вдруг он не поверил бы повторно моим словам…