- Я слышу, что ешь. Приятного аппетита.

- Ага, спасибо.

- Что надумала? Прошла почти неделя.

- Инструктаж имеется, или бланк-черновик? Или пособие по изменам?

- Ага, есть одно. Называется – жизнь. Сойдет?

- Слишком замудренно и по-философски, боюсь, что не смогу разобраться. Что полегче не найдется?

- Нет, мудрено, но действенно.

- Устала.

- Понедельник.

- Нет, морально. Нужно поговорить, я понимаю, но как представлю, что мне придется увидеть Пашу, обсуждать… Так мерзко.

Внутри все передергивает от воспоминаний и тех картинок, что мелькали перед глазами, нехотя представляя то самое предательство.

- Мерзко, но может этот разговор как раз и поможет решиться на тот или иной вариант.

- Ты считаешь, что тут могут быть варианты?

- Просить или не простить, Диан. Их всегда два.

- Первый я даже не рассматриваю. Но… Господи, как же это больно, - голос вконец срывается, и я опускаю голову.

- Эй, ты не обязана делать это сейчас. Но так будет лучше. Я не оставляю ноги наполовину депилированными.

- Боже, это ужасная аналогия.

- Может быть, но я женщина, у меня других не имеется. И я вспомнила о том, что нужно наведаться к Ане, пока меня не спутали с обезьяной. Так вот. Ты ушла, это половина дела. Осталось за малым.

- Сложно. В смысле понятно, что будет и что я решила. Но все-таки. Не представляю, что он мне скажет, Люд.

- Полагаю: «Я не виноват» или «Это ничего не значит».

- Мне кажется, я его задушу, если он так скажет.

- Вот еще. Ты пошлешь его куда подальше и уйдешь.

Убираю в сторону использованную посуду и допиваю свой чай.

- Знаешь, возможно, так и поступлю.

- Ладно беги работать, а я еще полчасика поваляюсь, - она стонет и громко зевает.

- Ну и правильно. Увидимся вечером.

Стоило появиться в офисе, как девчонки заулыбались, а главная громко окликнула меня.

- Дианка, тут у нас не оранжерея, имей в виду. И Пашке своему скажи об этом.

- Галина Никифоровна, я не… - но глаза, устремившиеся к столу, поняли все за меня.

Еще неделю назад, я бы возмутилась из-за такого количества шикарных букетов на своем столе рабочем, потому что копим. Копили… Сегодня это было подтверждение предательства. Словно пороки, принесли в доказательство и положили на стол в красивом одеянии из роз и других цветов.

Противно стало, до слез.

Опустила голову и пошла в уборную. Стерла с лица влагу, подкрасилась и вышла. У меня просто нет времени на зализывание ран.

Все сделали вид, что никто ничего не заметил, сели за стол и принялись работать.

Я поставила букеты в вазы и разнесла по столам девчонок, даже к главной заглянула. Но она делать вид не стала, что не заметила моих слез.

- Ты как?

Женщина она была строгая. Даже посмотрев на нее это заметно в мимике и взгляде. Чего этот зализанный пучок стоит. Но все же справедливая. А еще голос у нее был, точно в рупор говорит.

- Нормально.

- Уходила в слезах о смерти в последний раз, сейчас о чем?

- Галина Никифоровна.

Она знает, что я детдомовская. Возможно, хочет по-матерински поддержать, но я не могу… Не уверена, что хочу.

- Слушаю, - нетерпящим возражений тоном требует, и я чуть-чуть сдаюсь.

- С мужем проблемы. Мы их решим.

- Ясно. Ладно, ступай работать.

Киваю ей в благодарность за то, что не стала наседать еще больше и за столом пишу мужу.

«Прекрати напоминать о том, что ты сделал».

Ответ пришел моментально:

«Ты не отвечаешь мне ни на смс, ни на звонки. Диана, прошу, давай проговорим».

«Поговорим, когда я буду готова, просто говорить, а не царапать твое лицо».

«Просто знай, что я тебя люблю и мне правда есть что сказать».

Слова. Слова. Слова.