– Ничего, я все понимаю. Она действительно просто устала. Когда отдохнет, я буду готов услышать извинения.

Моя мать доброжелательно улыбнулась и, открыв перед Марком дверь, провела его на террасу.

Я осталась стоять с окаменевшем лицом. Я что, схожу с ума? А что, если мне в самом деле показалось?

Через несколько минут на кухню вернулась моя мать. Она плотно закрыла за собой дверь, а затем встала напротив и уставилась прямо мне в глаза. Она точно ждала объяснений.

– Ты должна взять себя в руки, Доминика, – произнесла она властным тоном.

– С какой стати? Мне только что изменили, мама!

– И что?

Ее вопрос резанул, вероятно, больнее измены.

– Ты спрашиваешь «и что?» Мне изменили, мам. Мне больно.

– Дорогая, и что? Это ничего не меняет. Ведь ты все равно будешь с ним, – женщина обошла меня сбоку, а затем грациозно опустилась на диван, – надо быть умнее.

– Но…, – я с трудом сдерживала слезы, – я уже не хочу быть с ним. Я не могу простить такое.

– Не говори ерунду. Подумай о своем будущем. Где ты еще найдешь такого мужчину? Богатого. Успешного. Перспективного.

– Да мне все равно сколько у него денег. Я и без его подачек жила неплохо, – я обвела рукой просторную кухню, напоминая матушке, что у нас весьма небедное семейство.

– Ты ошибаешься, дорогая, – неожиданно в голосе матери послышалась тревога, – компания твоего отчима разорилась. От полного банкротства ее может спасти только слияния с фирмой Мельнова.

Тугой ком встал поперек горла.

– Того самого Мельнова, который отец Марка?

– Теперь ты понимаешь, почему ты не можешь уйти от него?

Я села на диван рядом женщиной, заслоняя лицо руками и подавляя всхлипы.

– Но я не хочу!

– А придется. Подумай о семье. Что мы будем делать? Переедем в однушку на МКАДом, пойдем кассирами в «Копеечку»? Не смей подводить нас, Доминика.

– Но мама! Как я буду жить с ним, зная, что он сделал?! Лучше быть нищей, чем всю жизнь ненавидеть себя, – у меня не укладывалось в голове, как моя родная матушка может относиться к проблеме с таким равнодушием. Неужели деньги для нее важнее будущего дочери?

– Ты еще слишком молодая, чтобы понять, как устроена жизнь. Поверь мне, так будет лучше. Любовь проходит, а деньги остаются.

Нет. Я совершенно точно не понимала, что за незнакомая женщина сейчас сидит рядом со мной. Это мог быть кто угодно, но только не матушка.

– Я, я не могу пойти на это, – процедила я сквозь слезы, – я не готова.

– У тебя есть две недели, чтобы прийти в себя. Этого будет достаточно, – оборвала она меня без всякого сочувствия.

Меня знобило. Голова шла кругом, и я не знала за что хвататься, чтобы унять боль.

– Ты променяешь счастье дочери на богатство? – прошептала я, надеясь хоть здесь услышать от нее поддержку.

– Ты будешь счастлива только в достатке, уж поверь мне, – женщина провела рукой по моему лицу, но я с ненавистью скинула ее ладонь.

– Нет! Я лучше буду ночевать под забором, работать кассиром и считать последние копейки, но на унижение перед Мельновым, я не готова! – я вскочила с места и бросилась на улицу, услышав напоследок лишь равнодушный мамин комментарий:

– Вспомнишь о семье и передумаешь.

Мне было все равно куда бежать. Лишь бы не видеть лицо матери. Циничное. Безжалостное и равнодушное. В один миг все в этом мире мне стало противно. Дорогие наряды, богатые тачки, роскошные украшения. Пожалуйста, пусть все это исчезнет.

Я бежала, натыкаясь на людей и выслушивая их ядовитые пожелания. Все плыло перед глазами, будто я самолично опустошила литровую бутылку бренди. Озноб переростал в конвульсии. Я была предана не только своим женихом, но и своей семьей.