− Ужас, терпеть не могу такое отношение, − сказала она, фыркнув. – Вот мой малыш никогда бы…

− Точно, − улыбнулась я, мечтая скорее её заткнуть. – Говорите, вы недавно переехали?

− Меньше года, − ответила она, между делом приступив к моим волосам, − я только обосновываюсь.

Иначе она увидела бы Макса в старой газете несколько лет назад. Со мной в подвенечном платье.

Женщина полюбовалась своей прошлой работой и побрызгала мою голову спреем. Я начала стучать ногтем по ручке стула.

Какова вероятность, что мужчина, о котором она говорит – Макс? 60? 70? 80? Потеть уже начали не только мои ладони, но и всё тело. Одно дело – догадываться, что муж провёл вечер с девушками по вызову в компании друзей, другое – видеть перед собой обычную женщину, у которой на него планы. И которая, чёрт возьми, ходит с сумочкой, которую он ей подарил, и бог весть знает что ещё с ней в комплекте. Он ценил её, ему хотелось её радовать. Это уже не «как в туалет сходить и не вспомнить лицо», как говорила сегодня Маринка. Эта измена была не только из физической потребности.

Чёрт, Лена, что ты делаешь? Я закусила губу. Вдруг это не он? Да мало ли, где такие сумки продают, может тут бутик неподалёку с подделками, а она врёт. Я выла внутри себя и не хотела верить в очевидное.

Макс был моей первой и единственной любовью, моим мужем и отцом моего ребёнка. Я хотела встать и закатить скандал, но тихое бормотание Лизы – так она настраивала себя на сон – утихомиривало во мне все агрессивные порывы. Хотя посмотреть на намотанные на кулак рыжие волосы жуть как хотелось, я никогда не позволю себе сделать что-то такое при дочери.

Внутри меня разбушевалась целая буря.

− А чем занимается ваш мужчина?

− У него сеть гостиниц, − гордо ответила Виола, что−то намешивая в блюдце.

Пока еще не сеть, поправила я мысленно. И не гостиниц, а отелей.

− Ух ты, как интересно, − я прищурилась, но Виолетта была занята намешиванием в блюдце каких−то бальзамов. Кажется, если сейчас она начнёт сбривать мои волосы, я и не замечу, я была целиком и полностью сосредоточена на том, чтобы разговорить её. А она была и не против. – А как зовут этого мужчину, может я его знаю? – спросила я легко и непринуждённо, но Виолетта покачала головой.

− О, его трудно не знать, − в её голосе прорезались нотки гордости каждый раз, когда она говорила о нём, но сегодня она делала это как−то нервно. – Но я не скажу, вдруг вы журналист, − она хихикнула. – Он очень скрытный, понимаете… Не любит прессу и распространяться о личной жизни… Всегда следит, чтобы нас не заметили вместе.

− Так может он просто женат? Вы спрашивали у него об этом? − я хмыкнула и почувствовала, как подступает горечь. Губы чуть дрожали, но женщина не смотрела мне в лицо, что−то увлечённо нанося на мои волосы, а вот я её хорошо видела. Она скривила полные губы и тут же поджала их, когда говорила следующие слова.

− Да, колечко−то я сразу заприметила. Жена его – грымза старая, они сто лет не спят вместе, он её и не хочет.

Да как же, вчера только еле из спальни выгнала.

− А почему не в разводе еще, раз не любит он её больше?

− А любви и не было никогда – он женился, потому что у бабы той влиятельный отец. Ему нужно было породниться для бизнеса.

Чёртов лжец, Тагирский!

Мог ли он насочинять такое? Врать нам обеим? Хотя нельзя сказать, что он обманывал Виолетту, он сказал ей о жене, это был её выбор – стать любовницей в тени его семейной жизни и не высовываться.

Удобно устроился.

Телефон Виолетты пиликнул, и она пулей помчалась к проклятой сумке, чуть не забрызгав меня краской. Стянула перчатки и достала мобильник, забегала глазами по экрану.