Когда я пересекал тропинку между деревней и берегом, то заметил девиц Куэнс в сопровождении их провожатой. Когда расстояние между нами сократилось, Гвиневер остановилась и что-то сказала. Ее сестра взглянула на меня и неприязненно нахмурилась. Мы шли в различных направлениях, но Гвиневер повела их ко мне.

Просто не знаю, как понять эту Энид. Неужели она насмехается надо мной своим молчанием? Неужели не догадывается, что я к ней чувствую?

Старуха воскликнула:

– Мы с мистером Шенстоуном давнишние друзья.

Девушки переглянулись.

– Мы наслышаны о вашем чаепитии, – сказала Гвиневер. Она продолжила разговор, и я впервые смог хорошенько ее разглядеть. Как бы мне хотелось, чтобы она была постарше. Хотя бы на год или два. К шестнадцати она станет совсем красавица. На левой щечке возле губ у нее маленькая ямочка, придающая ей удивительное очарование. Ах, эта маленькая лукавая лисичка.

Она начала говорить о бале, о том, какой у нее будет наряд. Потом спросила:

– Вы там будете, мистер Шенстоун? Вы и ваша сестра?

Гвиневер хихикнула, театрально прикрыв рот рукой.

Она должна знать, что ее мать отказала Эффи в билете. Я теперь вижу ее радостное лицо и уверен, что маленькая проказница меня дразнила.

– С кем вы собираетесь танцевать? С миссис Пейтресс?

Энид сказала:

– Не будь дурочкой. Ты же отлично знаешь, что ее там не будет.

Гвиневер повернулась к своей гувернантке.

– Она тоже в мамином черном списке, мисс Биттлстоун?

(Тоже? Стало быть, мы, Шенстоуны, в этом списке?)

Старушка в смущении замерла.

Гвиневер обратилась ко мне:

– Бал дает герцог, а открыть его должен мистер Давенант Боргойн, племянник. Все очень интересуются, кого из молодых леди он собирается пригласить на танец.

Энид понимающе посмотрела на нее. Неужели она и этот тип должны пожениться?

– Он ужасно красив, – сказала Гвиневер. – Не так ли, Энид?

Сестра послушно зарумянилась.

– И очень высок. А какого роста вы, мистер Шенстоун?

– О, моя дорогая девочка, какой нескромный вопрос, – прошептала мисс Биттлстоун. – Веди себя приличнее.

Гвиневер хихикнула.

Я сообщил ей свой рост, и она сказала:

– У мистера Давенанта Боргойна преимущество в целых три дюйма.

Я сразу подумал о высоком человеке, которого встретил во вторник.

Минуту спустя Гвиневер заговорила о принципах, какими руководствуется ее мать, когда продает билеты.

– Никаких гувернанток, – говорит мама.

Энид кивнула и сказала:

– Только леди.

Гвиневер сдвинула брови, словно оказалась искренне озадачена.

– А что думаете вы, мисс Биттлстоун? Можно ли считать за леди женщину, работающую по найму? Мама говорит, что нет.

– Весьма уважаю мнение вашей мамы, но леди – та, кто ведет себя соответственно.

Гвиневер сделала вид, что сильно задумалась, и спросила:

– Мисс Биттлстоун, может ли незамужняя женщина вести себя не совсем пристойно и при этом считаться леди?

– Э-э-э, – задумчиво произнесла престарелая леди. – Это зависит от многого.

– Предположим, что девушку видели выходящей из дома мужчины в десять часов вечера, – продолжила Гвиневер. – А дом находится, скажем, в городе на Хилл Стрит, где, как известно, проживают несколько неженатых мужчин…

– Ты говоришь о нумерах для холостяков? – вскрикнула старушка.

– Да, мисс Биттлстоун, – сказала Гвиневер с видом самой невинности.

– Мое милое дитя! Ни одна порядочная женщина не пережила бы такого позора.

Старушка рассерженно забормотала что-то и поспешила увести своих подопечных. На этом мы расстались, а я пошел дальше. Маленькая сплетница была капризной и жеманной одновременно. Никаких сомнений, что она станет отчаянной кокеткой.