Она спросила:

– Интересно, знакомы ли вы с пожилым джентльменом, который живет здесь и увлекается древностями. Его зовут «мистер Фордрайнер».

Я отвечал, что не знаю его и очень хотел бы познакомиться.

Они с Эффи говорили о бале и о том, что неприязнь миссис Куэнс лишила нас возможности быть там. Миссис Пейтресс рассказала, как она непреднамеренно оскорбила эту ужасную особу невинным замечанием во время званого обеда, устроенного герцогом Торчестером. Дама добавила:

– Он патронирует бал, и миссис Куэнс в комитете, потому что она и ее супруг знакомы с его светлостью. Считается, что их дочь пользуется вниманием его племянника, мистера Даневанта Боргойна.

– Знаю его, – сказал я. – Несколько лет тому назад он учился в Кембридже.

(Этот тип проиграл целое состояние, содержал стадо шлюх, чтобы забавляться с друзьями, а когда исчез, то задолжал огромные деньги мелким торговцам, от чего они просто разорились.)

Миссис Пейтресс добавила:

– Начинается бал, и все ломают голову, какую барышню мистер Боргойн пригласит на танец.

Вспомнив то, что рассказала мисс Биттлстоун, я заметил:

– Если только с ним не случится нового несчастья.

Мисс Пейтресс удивленно посмотрела на меня и ответила:

– Он теперь редко выходит по вечерам.

Теперь реплика старушки кажется мне весьма странной. Зачем Даневанту Боргойну бояться новой неприятности? И почему он избегает вечерних прогулок?

На минуту я потерял нить разговора, а потом услышал, как миссис Пейтресс говорит:

– Знаю, люди недоумевают, зачем я сюда приехала. Причина простая. У меня давнишняя связь с морем и этими болотами.

Она расспросила о нашей матушке и вдруг воскликнула:

– Приходите на чай! Приходите с матушкой в среду.

Мы приняли приглашение.

Потом произошло что-то странное. Дверь открылась, и вошла женщина средних лет, похожая на домработницу. На ней были очки с маленькими овальными стеклами. Глядя прямо на миссис Пейтресс, она сказала:

– Мэм, будьте любезны немедленно проследовать за мной.

Отрывисто бросив «простите», дама поднялась и поспешила из комнаты. Когда она уходила, послышался странный звук, похожий на стон. Но дверь быстро захлопнулась за женщинами, и все стихло. Мы с Эффи удивленно уставились друг на друга. Потом сестра встала и поспешила за угол, в другую часть комнаты, сказав:

– Стой там и начни говорить, если войдет миссис Пейтресс или еще кто-то.

– Что мне сказать?

– Что угодно, тупица. Надо, чтобы ты предупредил меня, если кто-то появится.

Она подбежала к письменному столу и стала открывать ящики. Проверив содержимое одного, сестра выдвигала следующий. Я видел, как она схватила что-то белое – лист бумаги?

– Что это? – спросил я.

Она не ответила.

Спустя минуту миссис Пейтресс вернулась с расстроенным видом. Я громко произнес:

– Надеюсь, ничего не случилось.

Эффи медленно подошла к нам, сделав вид, будто только что любовалась садом. Взглянув на картину, сестра сказала:

– Просто очаровательно. Это собор в Глосестере?

Дама ответила:

– Нет, в Солсбери. Я там жила несколько лет, однако в силу обстоятельств оказалась вынуждена заботиться о себе сама. – Вдруг она сказала: – Дорогуша, не сочтите меня непростительно грубой, но позвольте узнать, кто так отлично крахмалит ваши воротнички? Я тайком ими восхищаюсь. Не могу добиться от моей прачки достойного результата.

– Мы не сдаем в стирку, – сказала Эффи. – В доме есть человек, способный отлично выполнить эту работу.

Бетси? Может ли она вообще справиться хоть с чем-то? Кухарка из нее точно никудышная.

Спустя минуту Эффи воскликнула: