Так что Боннар был не так уж и неправ. Включенный фантом нацелен на реализацию программы. Стрелявший действительно мог вернуться. Но нам нужен был не он. Брать рядового фантома не имело смысла. Кузнецов каким-то образом вышел на Великих Моголов. Это – ключ. Но мы не знаем, как этим ключом пользоваться. Работаем вслепую. Фантомы проявляют себя только в действии. Значит, нужно вызвать их на действия. А это может лишь старший. А он не будет этого делать, пока не получит реальных шансов захватить власть. Да, конечно, я бы на его месте так и поступил – сидел бы очень тихо, затаился, забился в щель, ждал бы, пока подчиненные фантомы не пройдут наверх достаточно далеко, в МККР например. Да, затаиться и ждать. Никакой активности.

Меня все-таки вытошнило. Прямо на пол. Я едва успел согнуться – кашлял и давился, выталкивая изнутри горчайшую зеленую пену. Нет, это не «сыворотка правды» и не роценон, от них, как я знаю, не бывает последствий. Это что-то другое. Желудок содрогался в болезненных спазмах.

– Стоп! – сказал я себе. – Но ведь кто-то же убил Кузнецова? И стрелял в меня. Значит, активные действия они все-таки ведут. Почему? Может, потому, что Кузнецов нашел ключ? Нет. Чихали они на этот ключ. Он ничего не отзывает.

Концы не связывались. Я зашел в тупик. Оставалось последнее: а если Кузнецов нашел не ключ, а ниточку от клубка всей этой истории – слабую такую ниточку, – а теперь и ее стараются оборвать. Что тоже проблематично: они не могут не знать, что имеют дело с государственной организацией – все факты, добытые мной или кем-то другим, немедленно передаются в центр. Нас просто не имеет смысла убивать. И все-таки нас убивают.

Во рту жгло так, словно язык обсыпали перцем. Неимоверно хотелось пить. Я двинулся в конец коридора, к душевым. Звонко щелкнула дверца лифта – и сразу же за поворотом кто-то побежал.

Я нащупал под мышкой рифленую рукоятку пистолета.

Шаги приближались. Бежал пожилой человек, и это ему давалось нелегко: он тяжело дышал. Вылетел из-за угла, остановился в растерянности.

Это был советник.

Я шагнул к нему, не убирая руки из-за пазухи:

– Еще раз здравствуйте, господин Фальцев.

Радужная оболочка его глаз пропала от испуга.

– Куда-нибудь торопитесь? – заботливо спросил я.

– Я… я искал вас, – срывающимся голосом сказал советник.

– Пожалуйста.

– Мне очень нужно сказать вам – так, чтобы никто не знал. Тайно, понимаете, тайно.

Я оглянулся. Коридор был пуст. Я убрал руку. В конце концов, даже если он фантом, то за моей реакцией ему не успеть: пока он вытаскивает пистолет, я его голыми руками положу четыре раза.

Советник загадочно покивал лицом в красных пятнах:

– Я хочу вам сказать, что я ничего не знаю.

– Очень содержательное сообщение. А о чем именно вы ничего не знаете?

– Ни о чем. Честное слово? Мое дело – финансовое. Я перевожу деньги, я оплачиваю счета и больше ничего. Они все решают сами.

– Кто они?

– Бенедикт и Витольд. И еще этот… Краб, техник.

– У вас в Доме есть волновой генератор? – пошел я напрямик.

– Не знаю, – испугался он. – Похоже, что есть. Наверное, есть. Знаете, ощущение очень близкое…

– Господин Фальцев, мы же все равно установим, если вы имели дело с волновыми наркотиками.

Советник выпустил воздух со свистом, как проколотая надувная игрушка.

– Я пробовал «веселый сон», – обреченно сказал он.

Я недоверчиво посмотрел на него. История с «веселым сном» была мне известна. Эти аппараты предназначались для общей анестезии. Считалось, что они должны полностью снимать болевые явления при операциях, вызывая вместо них ощущение легкой радости. Но уже в процессе испытания опытных образцов было обнаружено, что они обладают наркотическим действием с длительным привыканием к наркотику. Аппараты вернули на доработку – меняли спектр, резонансную частоту – деталей я не помнил. Пострадало человек двадцать – в слабой форме.