– Это пилот, – объяснил генерал. – Вернее, все, что от него осталось.

Череп был расколот. Прилично сохранилась лишь лицевая часть и отдельно – вогнутая крышка, вероятно из затылка.

Астафьев брезгливо взял его в руки.

– Вот здесь, здесь, – возбужденно сказал Воронец, тыча пальцем. Но Астафьев уже видел сам. Над пустыми глазницами шли ясно выраженные костные валики, а на крышке черепа виднелись гребни. Но главное, выше глазниц, круглых, странно больших, находилась третья – в лобной кости, значительно меньших размеров, с неровными, будто обгрызенными краями.

Астафьев быстро перевернул череп. Следы борозд на внутренней части были хорошо заметны. Он никак не ожидал. Министр не сказал ничего определенного. Просто – чрезвычайная экспертиза. И генерал за завтраком уклонялся от ответа, лишь намекал на что-то необычайное.

– Мозг, мозг! – воскликнул Астафьев.

Генерал сказал:

– Внутри все выгорело, вывалилось и, видимо, тоже сгорело. Что-то там собрали, сейчас в формалине.

Астафьев осторожно, кончиками пальцев провел по третьей глазнице. Края были упругими. Воронец значительно посмотрел на него.

– Собственно, потому мы вас и пригласили, – сказал генерал. – Странный какой-то пилот. И эта дыра – пробило во время взрыва?

– Это не дыра, – медленно сказал Астафьев.

Воронец тут же нагнулся, пощупал края.

– Это третий глаз – лобный.

Генерал озадаченно посмотрел на него. Полковник подошел ближе.

– Та же самая форма, – пояснил Астафьев. – Края кости гладкие, ровные. Сохранились кожные наросты, они, видимо, прикрывали яблоко.

– И кто же это, по-вашему? – шепотом спросил полковник.

– Вообще-то есть животные с тремя глазами, – сказал Астафьев.

– Гаттерия, – добавил Воронец.

– Да, гаттерия…

– Гат… как? – спросил генерал.

– Гаттерия. Класс пресмыкающихся, отряд клювоголовых. Всего один вид – гаттерия. Это, пожалуй, единственный сохранившийся до нашего времени родственник динозавров.

– И у нее три глаза? – спросил генерал.

– И она… динозавр? – одновременно с ним спросил полковник.

– Конечно, это не динозавр, – сказал Астафьев. – Она всего около метра длиной. Похожа на крупную ящерицу. Но у нее действительно три глаза, третий на темени, прикрыт кожной пленкой.

– И видит?

– Нет, только светоразличение. Предметов не воспринимает. Ощущает лишь интенсивность и, возможно, направленность света. Видите ли, у рептилий температура тела не постоянная. Она колеблется в зависимости от температуры воздуха. И вот с помощью такого третьего глаза гаттерия может ориентироваться по отношению к солнечным лучам, то есть в какой-то мере регулировать температуру своего тела.

Он чувствовал, что говорит излишне подробно, но надо было привыкнуть к тому, что лежало перед ним на низком походном столике.

– Значит, гаттерия, – задумчиво сказал генерал.

Астафьев указал на череп:

– Нет, к этому гаттерия не имеет никакого отношения.

Генерал поднял бровь:

– Череп принадлежит млекопитающему. Это несомненно.

– Позвольте, – сказал генерал, – но третий глаз…

– Повторяю: млекопитающему, – громче сказал Астафьев. – Череп принадлежит двуногому прямостоящему и прямоходящему примату.

– Но это… человек, – подал голос полковник.

– Я сказал: примату!

Воронец быстро и очень вежливо пояснил:

– Профессор имеет в виду отряд приматов. В этот отряд входит не только человек, но и обезьяны.

– Ах, обезьяны, – сказал генерал. Достал платок и вытер лицо. – Обезьяны – тогда все понятно. Дрессировка там и так далее…

– Да не бывает обезьян с тремя глазами! – крикнул Астафьев.

Полковник вздрогнул и вытянулся, как при команде. У генерала рука с платком застыла на полпути к карману. Капитан, стоя чуть позади, слушал серьезно.