«Покойничек» предложил выпить за молодых. Настя вскочила из-за стола и выбежала вон из зала.

– Ой, а куда невеста-то побежала? – заорала толстая тетка. – Женишок, может, ты меня поцелуешь?

Этого я стерпеть уже не могла и не хотела. Все-таки это была свадьба моего единственного сына, а он, похоже, пребывал в состоянии шока от свалившейся информации о невесте, то есть семье невесты, с которой он собирался породниться. Неужели она ничего не рассказывала ему про прошлое своего отца? Хотя мой мальчик вполне мог им не интересоваться. Наверное, общения с будущей тещей ему хватало за глаза и за уши. Нет у Насти отца – и не надо. У него своих в избытке.

Но почему это все не вскрылось раньше?!

– Так, прекратили балаган! – рявкнула я, поднимаясь со своего места. Где же полиция? Долго они ехать будут?

– Дамочка, – повернулся ко мне «покойничек», вставший из гроба. У него уже был рассечен лоб.

– Это свадьба не только дочери пирамидостроителя, о котором я впервые услышала сегодня, но и моего сына. И оплачена она, в частности, деньгами моего сына. Он год работал, чтобы отложить на свадьбу!

– Ой, бедная! – сложила ручки на груди сухонькая старушка (в одной ручке болтался пакет с едой). – Бедный мальчик! – с жалостью посмотрела она на Ромку. – И на ком же ты жениться надумал? Окрутила она тебя. Эти девки все такие. Прихватывают хороших мальчиков. А если девочка хорошая, то обязательно негодяй какой-нибудь попадется.

– Моя дочь тоже год на эту свадьбу работала! – заорала сватья. Эй, как бы ее удар не хватил! Не нравился мне ее вид. – Нет здесь денег моего бывшего мужа! Нет! Не знаю я, куда он их запрятал! Все мог спустить еще в девяностые годы! Деньги у него сквозь руки как песок проходили!

Обманутые вкладчики стали вспоминать, кто сколько отнес в «Анастасию». Настин отец назвал свою пирамиду в честь дочери.

– А где торт? Я сладкого хочу, – вдруг воскликнула одна из обманутых.

– Да, пора бы сладенького, – крикнул кто-то из Настиных родственников.

– Деньги важнее! – пресекло этот порыв большинство обманутых.

– Но можно и тортика, – добавила сухонькая старушка.

– Не будет торта! – рявкнул мой сын.

– На алкашей рассчитывали, а не на сладкоежек, – вставила сватья.

Я же вспомнила, как совсем недавно в одной желтой газетенке читала расценки на свадебные торты. Мне плохо стало от этих цифр. Два яруса – 470 тысяч, 3 яруса – 750. Бывает, что берут за килограмм (около пяти тысяч) плюс отдельная наценка за декор – фигурки, цветы, ручная роспись.

– Значит, пожалели на сладенькое? – опять подал голос «покойничек». – А я и выпить люблю, и закусить сладеньким. – И без какого-либо перехода он заорал благим матом: – Где наши деньги?! Где?!

– Поезжайте в колонию и требуйте свои деньги! Перед колонией устраивайте свои митинги! – орала сватья. – Может, вас тогда к этому ироду заберут, вместе сидеть будете и морду ему бить хоть каждый день на завтрак, обед и ужин!

– Так, а это тогда кто? – подал голос один из званых гостей и уставился на… нет, не на Андрея, а на место, где совсем недавно сидел Андрей.

Но его там уже не было.

– А где папаша невесты? – спросил еще один званый гость, вероятно, из родственников со стороны матери невесты.

– Папаша невесты в тюрьме, то есть в колонии. Отбывает срок за мошенничество, – пояснил «покойничек».

– Света! – рявкнул другой родственник. – Где Настин отец?

– Отбывает срок за незаконное предпринимательство. Я с ним давно разведена! Я слышать про него не хочу! Никогда!!!

– А за мошенничество? – спросила толстая тетка. – Я же была на суде! Ему за мошенничество дали!