Гравий сочно хрустел под его каблуками. Он увидел, что в гостиной горит свет, заметил на подъездной дорожке огромный автомобиль. Наверное, снова пожаловал мистер Джордан, уговаривать Маршу поскорее взяться за работу.
Она услышала звук его шагов, и в освещенном дверном проеме возник ее силуэт – она вышла ему навстречу.
– Приехал какой-то француз, – прошептала она возбужденно. – Имя его мне не выговорить, но, похоже, умный как не знаю что. Давай-ка лучше ты с ним поговори.
– Какой француз?
– Понятия не имею. Явился час назад вместе с мистером Джорданом, сказал, что хочет познакомиться с Сандрой Пипс, и все такое.
Они вошли в гостиную, и двое мужчин поднялись им навстречу.
– Здравствуйте, Тарбокс, – приветствовал Хораса Джордан. – А я только что познакомил двух знаменитостей. Привез к вам в гости месье Лорье. Месье Лорье, позвольте представить вам мистера Тарбокса, мужа миссис Тарбокс.
– Сам Антон Лорье? – вскричал Хорас.
– Он самый. Я должен был приехать. Не мог не приехать. Прочитал книгу мадам, и она меня очаровала. – Он порылся в кармане. – Да, про вас я тоже слышал. В этой газете, которую я сегодня читал, упомянуто ваше имя.
Он наконец-то выудил из кармана какую-то журнальную вырезку.
– Прочитайте! – проговорил он настойчиво. – Там и про вас есть.
Хорас пробежал текст глазами.
«Весомый вклад в развитие литературы на американском диалекте, – говорилось там. – Ни малейших попыток олитературивания; значимость этой книги, как и „Гекльберри Финна“, состоит именно в этом».
А потом Хорас заметил абзац пониже и, с накатившим ужасом, торопливо прочитал:
«Марша Тарбокс связана со сценой не только как зритель, но и как жена актера. В прошлом году она вышла замуж за Хораса Тарбокса, который ежевечерне развлекает детей в театре „Ипподром“ своими удивительными полетами на трапеции. Говорят, что молодые люди называют себя „Голова и плечи“, имея, несомненно, в виду то, что дополнением к уму и литературному таланту миссис Тарбокс служат сильные и ловкие плечи ее мужа, который тоже вносит свой вклад в материальное благополучие семьи.
Миссис Тарбокс, пожалуй, заслуживает этого давно затасканного наименования „вундеркинд“. Всего в двадцать лет…»
Хорас оторвался от заметки и уставился на Антона Лорье с очень странным выражением.
– Хочу дать вам добрый совет… – начал он хрипло.
– Какой?
– Относительно стука в дверь. Услышите – не открывайте! Пропускайте мимо ушей, а лучше купите дверь с мягкой обивкой.
Благословение
I
На балтиморском вокзале было жарко и многолюдно, и несколько бесконечных, тягучих секунд Лоис простояла у телеграфной стойки, пока телеграфист с крупными передними зубами считал и пересчитывал слова в депеше корпулентной дамы, пытаясь понять, сколько их там – законные сорок девять или фатальное пятьдесят одно.
Дожидаясь, Лоис решила, что не совсем точно помнит адрес, вытащила из сумочки письмо и перечитала еще раз.
«Моя ненаглядная, – говорилось в письме, – я все понял, и счастью моему нет пределов. Если бы я мог обеспечить тебя всем тем, к чему ты привыкла и для чего создана! Но я не могу, Лоис; брак наш невозможен, но невозможно и расставание – как помыслить, что эта бесподобная любовь окончится ничем?
Пока не пришло твое письмо, дорогая, я сидел здесь в полумраке и все думал и думал, куда бы уехать, чтобы забыть тебя навсегда, – может, куда-нибудь за границу, бродить без цели по Италии или Испании, избывать в грезах боль от разлуки с тобой, там, где в руинах древних, более милосердных цивилизаций я буду видеть лишь отсвет своего отчаяния, – и тут пришло твое письмо.