Дыхание Данта Гарса едва чувствовалось. Роберт начал сжимать пальцы, ощущая, будто перекрывает русло реки. И когда ее воды иссохли, а мужчина покинул мир светлых Существ, принц отпрянул. Безысходность и злость заполонили сознание. Но вместе с ними он почувствовал облегчение. Роберт посмотрел на свои дрожащие пальцы, потом перевел взгляд на ведьму. Она казалась совершенно спокойной и… улыбалась.

Принцу стало жутко, сглотнув вставший в горле комок, он огляделся – вокруг не было никого из слуг и стражи. Роберт побежал к карете.

Надгробные камни – скорбные серые изваяния – склонились над свежими могилами. Под тяжелым покровом почвы в четырех стенах гроба навсегда заснули призраки инквизиции.

Утром моросил дождь, он превратил землю в вязкое болотце, прикрытое ковром тусклой травы. Густой туман висел над кладбищем, а перед глазами Ника все еще стояли кровавые сцены смерти его друзей. Те, кто приложил руку к гибели призраков, уже были наказаны. Наверное, принц жалел молодых ребят, которые по глупости или по случайности затесались в ряды повстанцев и потому оказались на допросе. Но еще больше он жалел своих павших товарищей.

Юноша встал на колени, отдавая мертвым дань уважения, и прошептал молитву о том, чтобы дорога смерти повела их по светлому пути, чтобы светлые Существа забрали их к себе и защитили от Темных. Теперь он понимал, почему Фергюс был так холоден: начни оплакивать каждого – и останешься без душевных сил, поэтому проще совсем отречься от теплых чувств.

Окончив молитву, Ник поднялся и направился к выходу с кладбища. Мрачные решетчатые ворота между статуй Мертвой Королевы и Воина Света отделяли его от дорожки, которая по пригорку спускалась к монт-д’этальской стене. Одна створка, наглухо затворенная, увязла в сырой земле. Инквизитор потянул на себя другую. Раздался немелодичный скрип, рука скользнула по влажному пруту, и на ладони остались холодные, пахнущие железом капли.

Юноша не успел выйти, перед ним появилась Мираби. Коротко оглядев принца, она заявила:

– Нам надо поговорить.

– Не сейчас, – отмахнулся Ник.

Он хотел двинуться дальше, но юная ведьма толкнула его в грудь, вжимая в ворота кладбища.

– Нет, сейчас.

Принц вздохнул:

– Я ведь все равно приду к тебе позже, – он показал ей израненную руку, – тогда и поговорим.

– Нет, Ник. Поговорить надо здесь, – настояла Мираби. – Не в замке.

Она вдруг приблизила губы к его шее, обдавая теплым дыханием. Ник не успел смутиться: Мираби отпрянула и еще раз хмуро оглядела его.

– Почему от тебя пахнет колдовством?

Ведьма снова приблизилась к шее и втянула носом воздух. Он тоже принюхался, но не почувствовал ничего, кроме запахов кладбищенской сырости, леса и влажной земли. Юноша взял девушку за плечи и, осторожно отстранив от себя, заглянул в зеленые глаза.

– Ты что делаешь?

– У колдовства есть запах, но чувствуют его только ведьмы и охотники. Я ощущала его с первых дней в Монт-д’Этале, но думала, что ошиблась. Не знала, откуда он исходит, и надеялась, что мне показалось. – Она отвернулась. – А потом поняла, что этот запах исходит именно от тебя.

Ник покачал головой. Он понимал, о чем говорит девушка: такой же запах принц ощущал в своих снах, когда встречал ведьм.

– Может, это твое колдовство?

– Не мое, – возразила Мираби. – И на кладбище других людей нет. Я нарочно пошла за тобой сюда, чтобы убедиться, что колдовством пахнешь именно ты.

– И что это значит?

– Что в замке есть ведьма. Кроме меня.

Ник прислонился к воротам кладбища. Он верил Мираби. Задумавшись, он не обращал внимания на то, что плащ намок и холодные капли пробрались под воротник. Принц прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, но его отвлекло сопение девушки.