– Но он не Лейси, – отрезал Страйд. – И Холл – это дом мисс Джулии.

Я на цыпочках отошла назад и хлопнула дверью, чтобы они подумали, что я только что вошла. Я совсем не собиралась подслушивать, это получилось случайно. Быстро пройдя по коридору, я вошла на кухню.

– Доброе утро, – сдержанно поздоровалась со мной миссис Гау.

– Я хотела бы сама отнести маме ее поднос с шоколадом.

– Вот и хорошо, – улыбнулся мне Страйд. – Миссис Лейси не будет сердиться. Она уже вчера вечером не сердилась на вас.

Миссис Гау пробормотала что-то себе под нос и, отвернувшись к плите, попробовала пальцем, нагрелось ли молоко. Затем налила его в кувшинчик и поставила его рядом с шоколадом. Страйд критически оглядел поднос, проверяя, все ли на месте, и позволил мне взять его. Затем он открыл передо мной дверь и проследил, как я медленно поднимаюсь по лестнице и, удерживая поднос одной рукой, стучу к маме в дверь.

Она уже проснулась и сидела в постели, глядя в окно на свежую листву, подступающую к самому стеклу, и яркое голубое небо.

– Джулия! – радостно сказала она.

Но затем ее лицо омрачилось – она вспомнила, что я виновата.

– Доброе утро, мама! – Я поставила поднос рядом с кроватью и наклонилась, чтобы поцеловать ее. – Я пришла сказать, что виновата перед тобой.

И сразу же она протянула мне руки для объятия.

– О, моя дорогая, – ласково сказала мама. – Я рада, что ты все поняла.

Ей больше не требовалось извинений. Моего искреннего раскаяния ей было довольно.

Я уселась в изножье кровати и стала следить, как она пьет шоколад.

– Что-нибудь тревожит тебя? – спросила мама. – Может быть, ты хочешь мне что-нибудь рассказать?

Мгновенно меня охватило желание во всем ей признаться: и в том, что мы встретили Денча, и в моей лжи, и в том, что мы поссорились с Ричардом. Теперь я была уверена, что Денч опять в безопасности, и чувствовала потребность объяснить все маме.

Но трех вещей я не могла бы рассказать ей. Ни слова о мистере Мэгсоне не должно было сорваться с моих губ. Эту тайну я должна была похоронить в себе навсегда, словно ее и не было.

Мне также не следовало рассказывать маме, что Ричард обвинил меня в том, будто я пытаюсь завоевать себе дешевую репутацию в Экре. Обвинение было столь грубым и несправедливым, что мне было противно говорить об этом. Я хотела забыть о нашей размолвке.

И я не могла рассказать маме, что Ричард ударил меня. Я считала, что будет лучше, если она никогда не узнает об этом.

Я была права. Выслушав мой рассказ о Денче, мама только кивнула и заговорила о том, что и меня волновало больше всего.

– Ричард очень сердится на тебя?

– Да, – призналась я.

Мама вздохнула.

– Я знаю, что это всегда огорчает тебя, Джулия, – попыталась она меня утешить. – Но мне кажется, что все ваши размолвки с Ричардом – это результат того, что вы росли бок о бок друг с другом.

Я промолчала, не зная, что на это сказать.

– Все будет хорошо, – уверенно продолжала мама. – Сейчас, когда мы восстановим свои права на землю, Ричард будет больше занят вне дома. А затем ты отправишься в Бат на свой первый сезон. Мы уедем с тобой осенью и вернемся домой к Рождеству. – Она помедлила, с улыбкой глядя на меня. – Не смотри, пожалуйста, так удрученно! Я уверена, скоро Ричард перестанет сердиться на тебя, его гнев никогда не бывает долгим. И ты должна научиться не перечить ему.

Я улыбнулась, в душе согласившись с ней, но, когда я позже услышала шаги Ричарда на лестнице, мое сердце упало при мысли, что я должна разговаривать с ним как ни в чем не бывало. Я оставила маму одеваться и сошла вниз.