И вдруг прямо сквозь толпу к центру святилища начали съезжаться всадники в тёмных, потрёпанных столетиями доспехах, перевитых лентами полуистлевших тканей. Похоже, гостей сегодня будет гораздо больше, чем предполагалось.

Всадники не торопились вмешиваться, просто остановились полукругом неподалёку, словно бы наблюдая за тем, что происходит в святилище. Это обитель богов, но и они не могли остановить тех, кто им не подчинялся. В какой-то миг Атайр перестал замечать, где сейчас Харелт и что делает. Забыл, что по ритуалу нужно сделать ему, потому что всадники Дикой охоты вдруг один за другим начали стаскивать с голов капюшоны и открывать спрятанные под повязками лица.

Они все явно умерли очень давно, но тлен не полностью разрушил их черты. Многих ещё можно было узнать, если бы Атайр знал, кто они такие. Но вот он вгляделся внимательнее – оказывается, здесь были не только люди. И вряд ли кому-то из живых раньше доводилось такое видеть!

Давно утерянные народы, существа, о которых сейчас можно было услышать только в старых легендах. Говорят, они жили на землях Руэльских островов ещё в те времена, когда здесь властвовали фоморы. Но затем пришли люди и случились две великие битвы, где погибло столько воинов, что страшно было представить. Сами туаты дрогнули и уши за Грань. А фоморы вынуждены были навечно остаться в Нижнем мире. Другие же и вовсе словно растворились, растратив свои жизни в нескончаемых сражениях, угасли, и лишь изредка в самых глухих уголках Глиннхайна кто-то порой находил их следы. Да и тех считали безумцами.

И вот те, кто нёс в себе кровь затерянных в веках племён, смотрели на Атайра в молчаливом ожидании. Не пытались забрать, позвать с собой. Но только видом своим напоминали, что ждёт его дальше. Раньше они не подходили так близко, не открывали лиц, а значит, всё случится уже очень скоро.

Где-то в вышине, между ветками тисов, звонко каркнул ворон. Чёрным пятном он пронёсся над головами людей и Охотников, а затем сел на верхушке одного из камней святилища. С явным любопытством он оглядел всё вокруг. Ингюсу запрещено было появляться вблизи святилища в тот день, когда состоится коронация. Атайр понимал, что вряд ли его это остановит, что бывшему друиду ведомы другие пути, и даже ждал его появления. Ворон повернул голову в сторону боиреннах, что так и стояла в стороне, и ощутимым стало напряжение, тут же повисшее в воздухе. Хранительница тоже заметила птицу, нахмурилась, но в следующий миг уже придала лицу безразличное выражение.

Похоже, не просто так ворон напал на неё недавно. И дело не только в том, что он решил защитить Тави. Могли они быть знакомы раньше? Возможно. Но вряд ли кто-то из них признается первым.

– Атайр! – позвали его вдруг.

Он вздрогнул и завертел головой, пытаясь понять, откуда донёсся оклик. Как такое может быть? Тавиана совершенно точно стояла сейчас рядом с отцом – среди тех гостей, кому дозволено было подойти ближе всего к жертвенному камню. И в то же время она шла к Атайру, протискиваясь между крутыми боками лошадей Охоты, звала его, явно торопясь, тревожно глядя в лицо, словно испугалась чего-то.

– Почему ты?.. – решил было спросить Атайр, но тут же понял.

Девушка подошла и обхватила его лицо руками.

– Атайр, вернись.

Он мотнул головой, прикрыв веки, ощущая на коже прохладные ладошки вархасски. Сердце ухнуло вниз, словно от резкого падения, и Атайр оказался вновь в святилище, где были только обычные живые люди.

Лишь напоследок, прежде чем вникнуть в то, что делает сейчас Харелт, он посмотрел на Тавиану, которая, строго выпрямив спину, внимательно следила за тем, что происходит. И, кажется, вархасска выглядела так, словно ничего не случилось. Но она вдруг вздёрнула подбородок и ответила Атайру встревоженным взглядом. Даже её губы словно бы шевельнулись – и девушка коротко коснулась кончиками пальцев кулона на своей груди, что виднелся из-под накинутого на плечи плаща.