Надо зайти к ней, поблагодарить, а после…

После он собирался получить то, что причиталось ему по праву.

***

Герцогиня Аннелия заперла комнату на ключ, оставив Мину сидеть там в одиночестве и лопаться от ярости и возмущения.

Так вот она какая, любовь первых рыцарей!

Герцоги! Вельможи, сильнейшие маги древних родов королевства!

Вот чего стоит их честь!

Можно долго рвать и метать, но если ловушка затягивается, словно петля на шее, хочется плакать от бессилия. Сдаться и умереть от жалости к себе. Она сползла по стенке, задыхаясь беззвучными рыданиями.

И все же, они бы просто не выжили на своем острове, когда остались там одни без магии и средств к существованию, если бы жалели себя. Мине стало вдруг бесконечно стыдно за тот момент слабости и отчаяния. Если сейчас ничего не предпринять, то у нее будет потом все время мира, чтобы лить слезы и жалеть себя.

Надо любой ценой добраться до короля.

Король – единственный, кто может ее защитить. Если уж он вернул их из изгнания, если позволил ей танцевать на Весеннем балу, не может быть, чтобы он хотел для нее такой участи. Король…

И тут набатом прорвалась страшная мысль. Родители! Если такое можно сотворить с ней, то что сделают с ними? Чуть не помутилось в голове.

Понимая, что времени нет ни минуты, девушка вскочила, судорожно осматривая комнату в поисках выхода. Входную дверь герцогиня заперла на ключ. Но всегда бывает какая-нибудь потайная. Или ход в стене.

Но, как назло, ничего подобного найти не удалось, а драгоценные минуты утекали. Эта змеища, матушка первого рыцаря короны, наверняка пошлет к ней толпу прислуги, и тогда уж точно не выбраться. Последний отчаянный взгляд Мина бросила на окно.

Высоко. И все же…

Действительно высоко. Очень. Но окно открывалось!

А метрах в полутора от нижнего края оконного скоса был узкий каменный карниз. Как раз на ширину стопы. Времени на размышления не было, да даже если бы оно и было, другого выхода она все равно не видела.

Быстро сняв обувь, чтобы не скользить на камне, Мина влезла на каменный подоконник и выбралась наружу, мысленно благословляя давно умерших строителей дворца. За то, что стены больше метра в толщину, а окна сделаны открывающимися наружу. Потом, стоя на пологом наружном скосе, плотно прикрыла створку, осторожно развернулась и сползла по стенке вниз.

Было темно, руки у Мины тряслись от страха и напряжения, но останавливаться никак нельзя. Туфли почти сразу улетели вниз, скрывшись в темноте, она даже не слышала звука падения. Но слева, метрах в двадцати, виднелось освещенное окно.

Открытое окно! Если очень повезет…

А если не повезет… Об этом лучше не думать.

Каких бы усилий и борьбы со страхом ни стоили эти двадцать метров на узеньком карнизе, он закончились даже быстрее, чем Мина думала. Освещенное окно теперь было прямо рядом с ней. Осторожно, чтобы не выдать себя, Мина попробовала в него заглянуть.

Комната была пуста.

Ее на миг залило облегчением, до слез. Из последних сил подтянулась на открытой створке, кое-как вскарабкалась на подоконник и ввалилась внутрь. Несколько секунд, ослепшая и оглохшая от напряжения, просто лежала, упираясь ладонями в пол. Но нельзя было терять ни минуты. Мина заставила себя приподняться.

И тут взгляд ее уперся в мужские сапоги из мягкой темной кожи. У нее был шок. Мина могла поклясться, что в комнате никого не было, она не слышала шагов. Боясь поднять глаза, девушка застыла. А ноги в сапогах переступили, и до нее донесся чуть насмешливый мягкий голос с хрипотцой:

– Я вам не помешал, принцесса?