Слышим шаги в коридоре, приближающиеся к нашей комнате. Мама улыбается и подкалывает меня:

– Рагнар в сотый раз идёт лично справиться о твоём здоровье.

Я же чувствую, что это не он. Рагнар так не двигается. Его шаг почти не слышен. Мы бы обнаружили его присутствие, когда он постучал бы в двери.

Сейчас же дверь почти слетает с петель и проёме появляется отец. Вот уж кого сейчас я видеть совсем не рада. Наверняка придумал очередной мой проступок и прибежал высказать мне, какая я неблагодарная.

– Это всё ты! – брызжа слюной отец тычет в меня пальцем.

– Что она сделала? – примиряюще спрашивает мама, в надежде заглушить скандал в зародыше. – Последние дни она находится в своей комнате и не общается ни с кем, кроме меня.

– С тобой я поговорю попозже, – говорит он таким тоном, что не оставляет даже крупицы сомнения, как он будет разговаривать. Мои подозрения оправдываются.

Меня берёт такая злость на него, что аж ладошки чешутся. Я непроизвольно их почёсываю, а они начинают колоться. И чем больше я злюсь, тем сильнее колют ладошки.

– Ты нажаловалась оборотню и теперь он ни в какую не собирается до свадьбы покидать замок, – я невольно улыбаюсь, и отец замечает это. – Ах, ты вертихвостка! Кобели так и вьются. Воспитал на свою голову.

Злость закручивает меня словно воронка урагана. Перед глазами мелькают цветные всполохи. Я с трудом сдерживаю в себе желание ударить отца.

– Я ни в чём ни виновата, – словно заклинание талдычу я. Свет меркнет в глазах. – Ни в чём не виновата.

– Что ты наделал? – слышу я встревоженный голос матери. – Что ты наделал, болван!

– Что с ней, Мелисса? – я слышу, что отец не на шутку встревожен. – Это то, о чём я думаю?

– Да, идиот! Ты со своей ненавистью разбудил то, что мы с таким трудом сдерживали целых восемнадцать лет.

8. Глава 8. Смятенье чувств

– Что тут происходит? – звенящую тишину в ушах прорезает гневный голос Рагнара. Его вопрос сочится угрозой любому, кто будет медлить с ответом, испытывая его терпение.

Я вздрагиваю и открываю глаза. Сквозь тающую пелену тьмы в глазах различаю фигуры родителей, с опаской застывших перед Рагнаром.

Их растерянные лица свидетельствуют о том, что их разговор не плод моего воображения. Выходит, я – причина переполоха, но уже не по своей воле.

Ловлю ускользающий от меня виноватый взгляд отца. Мне не кажется? Действительно виноватый? Приглядываюсь. Нет, не кажется, так и есть. Смутно припоминаю, что мама в чём-то обвиняла отца.

Сама же она, наоборот, быстро справляется с растерянностью и взгляд Рагнара выдерживает открыто. Когда оборотень вновь поворачивается к отцу, она подмигивает мне. А Рагнар и отец вот-вот сцепятся. И дай Богиня-Матерь, лишь в словесном поединке.

Как же за последние дни я устала от всех этих выяснений отношений, мужского гонора и тайн. А главное, что в их результате, крайней всегда оказываюсь я.

– Я жду ответа, – настаивает Рагнар, и от его тона по комнате словно снежная позёмка посреди лета бежит, настолько голос оборотня холоден.

Перевожу взгляд на жениха. Какой же он высокий! Военная выправка лишь подчёркивает разворот широких плеч и царственную осанку. Слабость отступает, и даже будто вернувшееся зрение становится острее. Я и раньше отмечала, что оборотень по-мужски красив, но почему-то именно сейчас его облик приковывает моё внимание. Я чувствую в нём защитника. Своего защитника. И очень яростного.

– Я так рада, что вы пришли, господин, – вызываю огонь на себя, но жених не реагирует, и, привлекая его внимание, я добавляю тихое: – Рагнар.