Все-таки чужие странности заразительны, – лениво вглядываясь в карту, думал Рыба-Молот. Ничем другим не объяснишь жгучее желание, чтобы карта ожила, втянула его в сильно искривленное пространство, в иную действительность. Где все меняется – ежеминутно, ежесекундно! Где тебя ждут упоительные приключения и такая же упоительная неизвестность.

– Это что, – не раз говорил ему Агапит. – Я могу показать тебе настоящее звездное небо, каким его видит глаз телескопа. Это – очень мощный телескоп, я сам его собирал…

– И где же он, твой телескоп?

– На даче, в Сярьгах.

Несмотря на то что Сярьги находились минутах в двадцати езды от города и считались курортным местом, Агапит не был там лет шесть, а Рыба-Молот – и вовсе ни разу. Когда же они, после полугодичных разговоров и трехмесячных приготовлений, все-таки выбрались на свидание с телескопом, их ожидал полный облом. Дача оказалась прихватизированной третьей женой Агапита, паспортисткой в одном из ЖЭКов Адмиралтейского района.

– Какого хрена приперся, дурак космический? – завопила жена из-за забора.

– Я, собственно…

– Ты, собственно, здесь никто! И проваливай отсюда подобру-поздорову, пока я на тебя собак не натравила!..

– Позволь…

– Тебе позволь только! Вмиг нормального человека до шизофрении доведешь. Еще и с дружком приехал, не постеснялся! Тоже, небось, космонавт из дурки!

– Я попросил бы вас, – Рыба-Молот кашлянул и опустил свой обычный баритон до умиротворяющего (в духе европейского парламентаризма) баса. – Попросил бы вас не устраивать дебош. И пропустить законного владельца на законную территорию.

– Была законная! – демонически захохотала паспортистка. – Да вся вышла. По всем документам теперь значится моей. А если будете хулиганить и искры высекать – живо в ментовку загремите. Уж там вас… это… аннигилируют к чертовой матери!

– Ты был женат на глубоко непорядочной женщине, – заметил Рыба-Молот приятелю. – А проще говоря – на ведьме.

– Чего? – раздалось из-за забора.

– На змеюке подколодной. На стервятнице. На лабораторной крысе.

– Лабораторные крысы – довольно симпатичные животные, – заметил не потерявший самообладания Агапит.

– Вас еще и за оскорбление личности привлекут! Всё, пошла за телефоном…

– Я могу хотя бы забрать свои вещи?

– Не было тут никаких вещей! А если и были – ищи их на свалке!

Агапит схватился за сердце и слегка покачнулся вперед – и наверняка бы упал, если бы Рыба не поддержал его.

– Телескоп… – только и смог прошептать несчастный.

– Телескоп верните, – продублировал Рыба-Молот. – Телескоп… э-э… числится на балансе Пулковской обсерватории. Зарегистрирован в Академии наук! Это – национальное достояние, так-то! Верно я говорю, Аг… Людвиг Эмильевич?

– Мне нужен телескоп…

– Верните прибор, бесчестная женщина! – Чтобы продемонстрировать несгибаемость духа и серьезность намерений, Рыба стукнул кулаком по калитке.

– За «бесчестную» тоже ответите, – пропела паспортистка в ритме экзотической для северных широт босса-новы. – Уже набираю номер, набираю номерок. Нолик-нолик-нолик! Двойка-двойка-двойка! Сейчас блюстители придут и вас, мерзавцев, заметут!

– Ну, чего делать будем, Агапитыч? Поворачиваем оглобли или вступаем в неравный бой?

На лице Агапита явственно читались тоска, бессильная ярость и жгучее желание, чтобы сейчас, сию минуту рядом с ним оказалась семерка отроков из глубин космоса. Вооруженная бластерами, аннигиляторами и – главное – обостренным чувством справедливости, которое вызывает к жизни отвагу и стремление защитить всех униженных и оскорбленных. А Агапит с Рыбой-Молотом в данный момент были как раз и унижены, и оскорблены.