– Мама родная, что сейчас будет! – ужаснувшись, вскочила классная. – Все взяли плащи?… Нет?… Почему? Растяпы! Я же вам говорила: возьмите, обещали дождь…

Но восьмиклассники будто только и ждали дождя, чтобы в открытую заявить о своих симпатиях. «Братья Карамазовы» растянули над собой плащ-палатку и пригласили под нее Наташу Спринсян и Эмму Гречкосей. Пошла одна Наташа. Валерий Коробкин распростер свою куртку, как крыло, над Малышевой.

Колюня не взял с собой плаща. Но у него был «стреляющий» зонт марки «Три слона». Нажмешь на кнопку – и над тобой вспухает черный купол, словно рассчитанный на то, чтобы под ним укрылись двое. По нему даже капли дождя били с почтением – до того он был классным. Пока дождь только расходился, Колюня стоял под ним один. Но когда на лес и озеро обрушился косой шрапнельный ливень, он подошел к Малышевой и, потеснив Коробкина, отдал ей ползонта.

Дождь угрожал затопить весь мир. Казалось, он и земля разошлись во мнениях по какому-то вопросу и двинулись в разные стороны. Деревья, белый пар от костра, фигурки мальчишек и девчонок, съежившихся под плащами, озеро, взрытое черной оспой ливня, – все плыло и колебалось… Душа Колюни ликовала: «Сыпь, дождь, лей, хоть еще сутки, хоть еще двое! Пусть будут перекрыты дороги, размыты мосты! А мы будем стоять под „Тремя слонами“ и молча слушать музыку дождя!..»

Такими были чувства у Колюни Рублёва, но их явно не разделял Валерий Коробкин. Он сказал:

– Шел бы ты отсюда, а?

– Хочется – иди сам, – ласково улыбнулся ему Колюня.

– Тебя же сюда никто не звал!

– И тебя!

– Мальчишки, прекратите! – взмолилась Катя. Она потянула Колюню за руку и, чуть не плача, попросила его: – Встань поближе, ты же совсем мокрый…

Колюня в ответ отдал ей весь зонт, а сам запрокинул голову и стал ртом ловить капли дождя. Они были холодными и сладкими. Но он этому ничуть не удивился.

Колюня, Колюня…

В электричку садились уже затемно. Вагон брали штурмом. Колюня ехал в тамбуре. Случайно или нет – кому какое дело? – рядом с ним оказалась Малышева. Они сидели на своих рюкзаках и всю дорогу ехали среди чьих-то корзин, сумок, велосипедов и т. п. Коробкина во время штурма затащило в середину вагона. Он стоял и, несмотря на все попытки Светы Зарецкой завладеть его вниманием, всю дорогу с потерянным видом вертел головой – искал Малышеву.

– Это правда, что ты уже три года живешь без родителей? – Из-за лязга колес Катя кричала Колюне в ухо.

– Правда, – кивнул он, отталкивая кого-то, кто пытался сесть ему на голову. – А что?…

– Тяжко?

– Мне? – уточняя, ткнул он пальцем в себя. – Не жизнь, а м-малина…

– А вот меня родители еще ни разу не оставляли одну… В гости идут – берут с собой, в отпуск едут – тоже…

– Боятся?

– Наверное.

– И п-правильно делают.

– В каком это смысле? – Она засмеялась и занесла над ним кулак.

– В хорошем, хорошем! – поспешил заверить ее Колюня.

И в это самое время на него доверительно сел мужчина с корзиной яблок, судя по всему садовод.

– Гражданин, – поинтересовался Колюня из-под него, – вам т-так удобно?

Гражданин в ответ недовольно приподнялся и корзину с яблоками поставил на Катю. Колюня боднул его в спину.

– Припадочный, что ли? – ругнулся мужчина, но корзину с Кати все же убрал.

– Скажи, а почему ты тогда не пришел в кино? – спросила она.

Колюня достал из корзины яблоко, вытер и отдал Кате, а себе достал другое.

– Я же сказал ему п-почему.

– Он не поверил. Я тоже…

– Ну и п-правильно сделали… Не пришел потому, что не мог выйти из дома. Вот и всё.

– Ты не много потерял…

Колюня сморщился и бросил недоеденное яблоко.