– Спасибо, товарищ капитан, – впервые за весь разговор на лице Алексея промелькнуло некое подобие улыбки. – Я все запомню и постараюсь…

– Вот-вот, постарайся, курсант! Ну все, удачи тебе… Конвой! – капитан потянулся к коробке «Казбека» и, не глядя на Миронова, сухо бросил появившемуся на пороге бойцу: – Уведите!

…Все оказалось даже проще, чем воображал себе Алексей. На нарах в камере он провалялся чуть больше недели, затем был доставлен к начальнику гауптвахты, где без особых почестей и церемоний и был передан с рук на руки пожилому флегматичному сержанту. Сержант «принял» отчисленного из военно-пехотного училища курсанта, получил сопроводительные бумажки и повел к поджидавшей их полуторке. Миронов запрыгнул в кузов и пристроился в углу у переднего борта. Для удобства и мягкости Лешка уселся прямо на вещмешок, в котором было уложено кое-какое барахлишко вроде смены белья и портянок.

Сержант тоже устроился в кузове в обнимку с винтовкой и, практически не обращая никакого внимания на конвоируемого, всю дорогу подремывал, изредка поеживаясь от ветра и слабо моросящего дождя. На все попытки Миронова выяснить, куда они едут, сержант беззлобно ворчал:

– Отстань, варнак! Не положено…

Лишь когда Лешка недоуменно спросил, почему его так и не отправили на суд, конвоир посмотрел искоса и суховато пояснил:

– Не такой ты карась, чтоб трибунал на тебя время тратил! Там люди сурьезными делами занимаются. А мелочь всякую и командир с большими звездами своей властью в штрафную может законопатить. Вот ваш начальник училища, наверно, тебя и отправил. А может, и еще как – не знаю я. Отстань, говорю, дай спокою – я двое суток не спавши…

Черно-масляный паровоз деловито пыхтел, выпуская из высокой трубы длинный шлейф дыма, и бойко работал шатунами, отсчитывая километр за километром стального пути, ведущего на запад. За спиной паровоза на сцепках тащились теплушки, платформы с грузами, чаще всего укрытыми брезентом, еще какие-то вагоны и цистерны. В хвосте состава моталась открытая платформа с установленной на ней турелью счетверенной зенитно-пулеметной установки – стволы станковых «максимов» молча смотрели в небо и внушали уважение своей солидностью.

В одной из теплушек на нарах, наспех сколоченных из грубого горбыля, маялся и штрафник Миронов, вместе со всеми считая дни, проведенные в пути, и прикидывая, сколько еще осталось до фронта. Фронт Алексея не пугал – наоборот, хотелось уже побыстрее прибыть на место и заняться настоящим делом.

Маршевая рота, именовавшаяся «особой», была сформирована в небольшом городке где-то западнее Омска. Как и в случае с Мироновым, направленные в штрафные роты прибывали на сборный пункт под конвоем. Команда для отправки набралась довольно быстро. Дальше было все просто: поздний вечер, теплушки на запасных путях и команда «По вагонам!».

Штрафников сопровождала небольшая группа вооруженных красноармейцев во главе со старшим лейтенантом. Правда, «сопровождение» больше напоминало самый обычный конвой, поскольку основная задача, поставленная старлею командованием, звучала примерно так: «До пункта следования доставить всех до единого! И не дай бог, если кто из них в побег уйдет, – все под трибунал пойдете!»

Старший лейтенант, вероятно, трибунала не очень-то и опасался, поскольку большую часть пути просто спал в отгороженном для караула закутке. Полученный под роспись ящик с личными делами осужденных, именными списками, копиями приговоров и приказов старлей затолкал под нары и благополучно о нем забыл – до самого прибытия в пункт назначения.