Но вслух произнесла другое:

- Уверена, на следующей неделе у нас получится сделать основную часть работы. Если вы будете следовать правилам, мы закончим гораздо быстрее. Согласны?

- Не-а.

- В смысле? - не поняла я.

- Говорю тебе «не-а», сладуся, - в его тоне не было и грамма недавнего раскаяния, так старательно демонстрируемого Игнатову. Серпантин снова откинулся на спинку кресла и раздвинул ноги пошире, будто то, что болтались между ними, мешало сидеть нормально, - Кошечка, ты разве не поняла правила игры? Я нагадил, ты убираешь. Я могу вести себя как угодно, а вам все равно придётся это схавать, потому что уже уплочено.

- Но зачем? Зачем вы это делаете? - опешила я.

- Да потому что весело! Считай, что это такой прикол.

В мутных «стеклянных» глазах певца не отражалось ничего, будто он был слепым или безумным. Мимика, тон голоса и даже поза, все в нем изменилось, когда мы остались наедине.

Я обернулась, ища Игнатова, и заметила его в нескольких метрах от нас. Тот разговаривал по телефону и, встретившись со мною взглядами, поднял указательный палец вверх, давай понять, что его не будет ещё минуту.

Я могла дождаться бывшего начальника и наябедничать. Он бы принял мою сторону, заступился, отчитал злодея как в советских сказках. Вот только проблему бы это не решило.

- Нечего сказать, - ухмыльнулся Серпантин, видя мое замешательство.

Я всегда робела перед откровенным хамством. Гаражные разборки с мордобитием не были моей сильной стороной
, и сейчас, глядя в морщинистое лицо мерзавца, понимала, что мы говорим на разных языках.

Я не могла ответить в том же тоне. Но и молчать тоже не собиралась, уже сейчас понимая, что это не правильно.

- Я то уберу, Валерий, вы мне за это платите. Но потом я пойду своей дорогой, не запачкавшись, а вы останетесь вариться в собственной гнили дальше, - я презрительно сморщила нос и засунула руки поглубже в карманы шубы. Леопард из всего на свете делал театральное представление, и сейчас я ощущала себя актрисой мыльной оперы, которая вынуждена дать отпор злодею. Эта мысль придала мне сил и я продолжила: - Кому это будет интересно? Вашему юристу? Бросьте, он чуть не верещал от радости, когда сбросил недооцененную звезду на нас. А может вашей подруге с зелёными волосами? Той, что спит и видит себя в траурном платье на ваших похоронах. Кстати, где она сейчас? Никого не осталось, правда? Только вы один, и конечно вы можете продолжать «гадить» и дальше.

Я отшатнулась от фигуры Серпантина и сделала шаг назад. На секунду показалось, что в мутных непроницаемых глазах мелькнули удивление и…интерес.

Пытаясь отделаться от липкого взгляда в спину, я поспешила к Виталику и случайно услышала обрывок его разговора.

- И, пожалуйста, уберите с третьего стола алкоголь, там будут дети. Нет, лучше сделать это сразу, я плачу вам, чтобы все было безупречно. Пока семьдесят, но я не получил ответа ещё по трём приглашениям. Не хочу пустых мест на банкете, так что просто ждите.

Слышать это было неожиданно и больно. Показалось, что я гармошкой сложусь прямо на полу. Ноги подкашивались и хотелось скорее присесть, чтобы не упасть. Значит все-таки банкет. Великолепно спланированный, изысканный и безупречный, как и сам Игнатов. Он мельком посмотрел на меня и отвернулся, чтобы закончить разговор без свидетелей.

Я не вмешивалась, прекрасно помня, до чего изнурительны бывают свадебные хлопоты.

До этого момента я не думала всерьёз, что Игнатов может жениться. Не предполагала, не хотела, не рассчитывала, не делала ставок, если на то пошло.